Но не это было главным. В глазах детей стыла такая печаль, которая может быть вызвана только одиночеством. Очевидно, в их жизни было очень мало смеха.
Кэрри перевела взгляд на лицо мужчины и ахнула. Красивее этого незнакомца нет никого в мире! О, может, он не так хорош, как ее братья, но и вид у него был совсем другой. Ни один Монтгомери не выглядел так меланхолично.
В этот момент кто-то выхватил у Кэрри снимок. Та подняла глаза. Перед ней стояла Хелен.
– С твоей стороны не слишком красиво лазить по чужим столам! Это мое!
Кэрри, не отвечая, рухнула на ближайший стул. У нее словно ноги подкосились.
Подбежавший Чу-Чу немедленно вскочил ей на колени. Девушка машинально прижала к себе теплое тельце.
– Кто он? – прошептала она.
– К твоему сведению, это человек, женой которого я собираюсь стать, – гордо объявила Хелен. – Я уже все решила, и никто не сможет меня переубедить.
– Кто он? – повторила Кэрри.
На помощь ей пришла Юфония, в свою очередь, выхватившая фото у Хелен. Перевернув его, она громко сообщила:
– Здесь написано, что его зовут Джошуа Грин. Это его дети, Тем и Даллас. Что за странное имя для девочки? Или это ее зовут Тем? А может, он неправильно написал, и нужно не «Тем» а «Тим»?
Женщины стали передавать снимок из рук в руки. Несмотря на бедную одежду детей, семейство выглядело на редкость симпатичным. А мужчина был просто неотразим. Его смуглая красота, должно быть, привлекала женщин, как мед – пчел. Впрочем, они видели мужчин и поинтереснее. Никто не понимал, почему Хелен взбрело в голову спрятать его фото и почему у Кэрри такой вид, словно она встретилась с привидением.
– Тот мужчина, который прислал письмо на прошлой неделе, больше мне понравился. Как там его… Логан… только вот имя это или фамилия? И у него нет двоих детей. Если я решу выйти за человека, с которым вообще не знакома, выберу такого, у которого нет детей, чтобы родить ему своих.
Остальные дружно закивали.
Хелен отобрала снимок и раздраженно передернула плечами:
– Мне все равно, что бы вы там ни думали! Я собираюсь выйти за него, и на этом все. Мне он нравится!
Юфония, все это время читавшая письмо Джошуа Грина, язвительно усмехнулась:
– Да он и не захочет тебя, потому что ему нужна женщина, привыкшая работать на ферме и вести хозяйство. Он не возражает, если она будет старше – ему самому всего двадцать восемь, – и не прочь жениться на вдове. Даже согласен взять женщину с детьми. Но главное – чтобы она разбиралась в сельском хозяйстве. А ты? Посмотри на себя! Наверняка воображаешь, что доить корову – значит дергать ее за хвост, пока в ведро не польется молоко.
Хелен вцепилась в письмо, пытаясь отобрать его у Юфонии.
– Плевать мне на то, что он желает. Я знаю, что он получит, и все тут!
В этот момент снимок выскользнул из ее рук и спланировал на пол. Кэрри подняла его. И встретилась взглядом с глазами человека, взывавшего к ней. Это были глаза, в которых плескались обида, желание и невысказанная просьба. Глаза человека, умолявшего о помощи. Ее помощи. Он нуждается в ее помощи!
Кэрри встала, сунула Чу-Чу под мышку, одернула голубую шелковую юбку и взяла письмо с фотографией.
– Ты не выйдешь за него, – тихо сказала она, – потому что его женой стану я.
Ее слова были встречены долгим потрясенным молчанием, сменившимся дружным хохотом.
– Ты? Да что ты знаешь о фермерском труде?
Но Кэрри даже не улыбнулась.
– Я ничего не знаю о фермах, зато прекрасно разбираюсь в мужчинах. Он нуждается во мне. Сейчас, – твердо сказала она. – А теперь прошу меня извинить. Мне нужно сделать кое-какие приготовления.
Глава 2
До этой минуты Кэрри ни разу не приходилось ничего скрывать ни от семьи, ни от друзей. А вот сейчас приходилось действовать втайне от всех.
Легче всего оказалось заставить молчать подруг. С самого детства, когда они образовали кружок семерых, Кэрри была главной в их компании, а остальным оставалось только следовать за ней во всех затеваемых предприятиях. Иногда они возмущались или пугались, когда очередная затея Кэрри грозила навлечь на них беду, но всегда подчинялись ее желаниям. Старший брат Кэрри утверждал, что именно поэтому она и дружит с ними. Потому что могла заставить их делать все, что пожелает.
И вот теперь появилось то, чего Кэрри хотела больше всего на свете. Хотела так, как никогда в жизни.
С того дня, когда приехал Джейми, когда Кэрри увидела снимок Грина, она превратилась в одержимую. Оказалось, что совсем несложно одолеть Хелен и «отнять» у нее Джошуа Грина. Конечно, ей было совестно так обижать подругу, но Хелен пришлось понять, что Джош – как Кэрри уже его называла – принадлежит ей, и только ей.
В тот день, покинув старый дом Джонсона с фотографией и письмом в одной руке и собачкой в другой, она направилась в лодочный док Монтгомери, который теперь почти не использовался по прямому назначению. Ей хотелось посидеть, подумать и хорошенько рассмотреть Джоша и его детей.
Все-таки некие остатки здравого смысла у нее еще имелись: недаром она упорно твердила себе, что делает глупость и что этот человек ничем не отличается от многих других, присылавших им свои фотографии. Почему же, разглядывая их, она абсолютно ничего не чувствовала? Совсем ничего. Ей в голову не приходило оставить дом и семью, отправиться на Запад и выйти замуж за одного из тех, кто был изображен на снимках. Но этот человек другой. И семья его другая. Это семья Кэрри. Семья, которая в ней нуждается.
Она пробыла в доке до вечера. Забиралась в каноэ и сидела на пыльном коврике, временами бродила или просто смотрела на фото. Прикрепив его к стене, она не сводила глаз с лица Джоша и пыталась понять, что так нравится ей в этом человеке и его детях. Она всеми силами старалась сохранить ясность мышления, но ответов так и не нашла.
Дважды она убеждала себя, что следует забыть о Грине, что выражение его глаз, возможно, просто игра света. Может, есть и еще одна причина его грусти: а вдруг тем утром погибла любимая собачка детей, и поэтому все кажутся такими одинокими и потерянными.
Часов около четырех, когда Чу-Чу стал маяться от безделья, а Кэрри ощутила зверский голод, в док вошел старик, работавший на свечном складе.
– Прошу прощения, мисс… о, это вы, мисс Кэрри!
Девушка приветливо кивнула и знаком подозвала старика.
– Взгляните на этот снимок, – попросила она, ткнув пальцем в стену. – Что вы на нем видите?
Старик прищурился, внимательно изучая снимок. Тогда Кэрри сняла фото со стены, чтобы он смог поднести его к окну и рассмотреть при свете. Судя по всему, он вполне серьезно отнесся к ее просьбе.
– Красивая семья.
– Что-то еще? – настаивала она.
Старик задумчиво почесал в затылке.
– Да вроде нет. Видно, что небогаты. Должно быть, для них настали трудные времена.
Кэрри нахмурилась.
– Они не кажутся вам… печальными?
– Печальными? – удивился он. – Но все улыбаются!
Настала очередь Кэрри удивляться. Взяв у старика фото, она повертела его в руках. Странно… можно было подумать, что после многочасового бдения в доке она не увидит ничего интересного. Но теперь неожиданно узрела снимок в новом свете. Все трое действительно улыбались. Но почему же она посчитала их грустными? Брат обнимал сестричку, а отец положил руки на плечи детей. Разве эти трое могут быть одинокими, если они есть друг у друга?
– Значит, не печальны и не одиноки? – уточнила Кэрри.
– Ну… на мой взгляд, особо счастливыми они не кажутся, но что я могу знать? – Старик улыбнулся. – Если вы, мисс Кэрри, считаете, что они выглядят грустными, полагаю, такое вполне может быть.
Кэрри улыбнулась в ответ. Старик почтительно коснулся козырька кепки и отошел.
Значит, не печальны и не одиноки. Остальные люди видят дружную, улыбающуюся семью. Почему же одна только Кэрри вообразила, что эти люди несчастны? И почему ее так тянет к ним? Почему кажется, что они взывают о помощи?