ПРЕДИСЛОВИЕ
Три рода зрителей составляют то, что принято называть публикой: во-первых,
женщины; во-вторых, мыслители; в-третьих, толпа в собственном значении этого слова.
Толпа требует от драматического произведения почти исключительно действия; женщины
прежде всего желают в нем видеть страсть; мыслители ищут в нем предпочтительно
характеры. Внимательно изучая эти категории зрителей, мы наблюдаем следующее: толпа
так любит действие, что в случае надобности согласна пренебречь характерами и
страстями.
[То есть стилем. Ибо если действие может во многих случаях выражаться самим же действием, то
страсти и характеры, за очень немногими исключениями, выражаются только словом. Слово же в
театре, твердо закрепленное, а не витающее слово, есть стиль.
Пусть каждое действующее лицо разговаривает так, как ему надлежит говорить, - sibi constet, по
выражению Горация. В этом все дело. (Прим. автора.)]
Женщины, интересуясь, правда, и действием, так поглощены развитием страсти, что
уделяют мало внимания обрисовке характеров; что же касается мыслителей, то им так
нравится видеть на сцене характеры, то есть живых людей, что, охотно принимая страсть
как естественный побочный элемент драматического произведения, они готовы считать
действие досадной помехой. Это происходит оттого, что толпа требует от театра главным
образом ярких впечатлений, женщина - чувств, мыслитель - размышлений. Все хотят
наслаждения, но одни - наслаждения для глаз, другие - наслаждения для сердца, а
последние - наслаждения для ума. Отсюда три рода совершенно разных произведении на
нашей сцене: один простонародный и низкий, два прославленных и высоких, но одинаково
удовлетворяющих определенную потребность: для толпы - мелодрама; для женщин -
трагедия, анализирующая страсть; для мыслителей - комедия, изображающая
человеческую природу.
Заметим мимоходом, что мы не собираемся устанавливать здесь что-либо непреложное,
и просим читателя, чтобы он сам ввел в высказанную нами мысль ограничения, которые
она может потребовать. Общие понятия всегда допускают исключения, мы отлично знаем,
что толпа есть нечто великое, где можно найти все - как врожденное чувство прекрасного,
так и склонность к посредственному, как любовь к идеальному, так и влечение к пошлому,
мы знаем также, что всякий законченный мыслитель должен быть женщиной по
утонченности чувств, и нам хорошо известно, что, благодаря таинственному закону,
соединяющему оба пола и душой и телом, в женщине зачастую таится мыслитель. Отметив
это и еще раз попросив читателя не придавать безоговорочного смысла немногим словам,
которые нам остается сказать, продолжим нашу мысль.
Для каждого, кто всмотрится в три разряда зрителей, о которых мы сейчас говорили,
очевидно, что все три правы. Женщины правы, требуя, чтобы душу их волновали;
мыслители правы, требуя, чтобы их поучали, а толпа справедливо требует, чтобы ее
забавляли. Из этих очевидных обстоятельств вытекает закон драмы. И в самом деле:
создавать по ту сторону огненного барьера, называемого театральной рампой и
отграничивающего реальный мир от мира идеального, создавать, в условиях сочетания
искусства и природы, и наделять жизнью характеры, то есть, повторяем, людей; вложить в
этих людей, в эти характеры, страсти, которые развивают характеры и изменяют людей; и,
наконец, порождать из столкновения этих характеров и страстей с великими,
установленными провидением, законами человеческую жизнь, то есть великие, ничтожные,
горестные, смешные или ужасные события, доставляющие душе наслаждение, называемое
интересом, а уму дающие назидание, называемое моралью, - такова цель драмы.