Драма
имеет, следовательно, нечто общее с трагедией, благодаря изображению в ней страстей, и с
комедией - благодаря изображению в ней характеров. Драма есть третья большая форма
искусства, объемлющая, заключающая в себе и оплодотворяющая и трагедию и комедию.
Корнель и Мольер существовали бы независимо друг от друга, не будь между ними
Шекспира, протягивающего Корнелю левую руку, а Мольеру правую. Так сходятся оба
противоположных электричества комедии и трагедии, и вспыхивающая от этого искра есть
драма.
Определяя сущность, закон и цель драмы, как он их понимает и как он уже не раз
излагал их, автор вполне отдает себе отчет в том, что силы его очень невелики, а ум весьма
ограничен. Он говорит здесь - пусть читатель правильно поймет его - не о том, что он
сделал, а о том, что он хотел сделать. Он указывает, что являлось для него исходной
точкой. И только.
Мы можем предпослать этой книге лишь несколько строк, ибо нам не хватает места для
более пространного рассуждения. Да позволено нам будет поэтому, не вдаваясь в
дальнейшие подробности, перейти от общих мыслей, высказанных сейчас нами и
руководящих, по нашему мнению, всем искусством в целом, - при соблюдении, конечно,
всех требований идеала, - к некоторым частным мыслям, которые эта драма, Рюи Блаз,
может вызвать у вдумчивых людей.
Во-первых, - если затронуть лишь одну сторону вопроса, - каков, с точки зрения
философии истории, смысл этой драмы? Поясним это.
Когда монархия близка к развалу, наблюдается ряд своеобразных явлений. Так, прежде
всего дворянство обнаруживает склонность к распаду. Распадаясь, оно делится на части, и
вот каким образом.
Королевство шатается, династия угасает, закон рушится, политическое единство,
раздираемое интригами, дробится; высшее общество дичает и вырождается; все ощущают
предсмертную расслабленность - и внешнюю и внутреннюю; крупные государственные
установления рухнули, остаются в силе только мелкие - печальное общественное
зрелище; нет больше полиции, армии, финансов; все понимают, что приходит конец.
Отсюда во всех умах рождается тоска о прошлом, опасение за будущее, недоверие ко всем
и ко всему, уныние и глубокое отвращение. Так как болезнь государства гнездится в самой
верхушке, то знать, соприкасающаяся с нею, заболевает первая. Какая участь постигает ее?
Часть дворянства, менее честная и менее благородная, остается при дворе. Все должно
вскоре рухнуть, время не терпит, надо спешить, надо обогащаться, возвеличиваться и
пользоваться обстоятельствами. Все думают только о себе. Каждый, не питая ни малейшей
жалости к стране, строит свое маленькое личное счастье на великом общественном
несчастии: он придворный, он министр, он торопится стать счастливым и
могущественным; он умен, он развращается и преуспевает. Люди домогаются всего,
хватают и расхищают все - ордена, звания, должности, деньги, Живут только
честолюбием и алчностью. Скрывают под внешней благопристойностью тайное
распутство, порождаемое человеческой слабостью. А так как подобная жизнь, состоящая в
погоне за наслаждениями и удовлетворением своего честолюбия, требует прежде всего
отречения от всех естественных чувств, то люди становятся жестокими. Когда наступает
день опалы, в душе придворного, впавшего в немилость, пробуждается нечто чудовищное,
и человек превращается в демона.
Безнадежное состояние государства толкает другую, лучшую и более родовитую
половину дворянства на иной путь. Она удаляется от двора, возвращается в свои дворцы,
замки и поместья. Она проникается отвращением ко всем делам, она ничем не может
помочь, ибо приближается конец света: что можно сделать, и стоит ли предаваться
отчаянию? Надо забыться, закрыть на все глаза, жить, пировать, любить, наслаждаться.