Литография Томаса Сазерленда. Погребальная церемония Ее Королевского Высочества принцессы Шарлотты. 1818
Стивен Пойнц Деннинг. Принцесса Виктория в возрасте четырех лет. 1823
Англичане созерцали эту династическую «карусель» с тревогой, недоумением и растущим возмущением. Содержание многочисленного королевского семейства – с учетом расходов на любовниц и незаконных детей монархов и герцогов – обходилось казне неимоверно дорого. Финансовые ресурсы страны еще не восстановились после недавних войн, в которые Англию втягивали недальновидные и алчные правители[5], потери заокеанских колоний болезненно ощущались в сфере внешней политики и торговли. Развитие промышленности приводило к обогащению лишь узкой прослойки населения и стремительному обнищанию социально уязвимых групп английского общества – фермеров и мелких землевладельцев, ремесленников и рабочих, клерков низшего звена и священников небольших провинциальных приходов, нетитулованных отставных военных и солдат – ветеранов недавних сражений.
Английские города представляли собой нагромождение чудовищно загрязненных, перенаселенных, малопригодных для жизни трущоб, разительно контрастировавших с блестящими аристократическими кварталами с их мощеными улицами, элегантной архитектурой и живописными садами[6]. Как писал историк Джордж Маколей Тревельян (1876–1962), родившийся в поздневикторианской Англии, «беднота, пожалуй, всегда была столь же бедна и подвергалась такому же скверному обращению, но ее тяжелое положение стало более очевидным и для нее самой и для других именно теперь, когда она была обособлена и собрана вместе».
В такое непростое время и появилась на свет надежда нации и, следуя значению имени «Виктория»[7], ее победа. Отец Виктории, принц Эдуард не пользовался ни популярностью у народа, ни любовью у родственников, и в династической гонке считался заведомым аутсайдером. Однако смерть его племянницы Шарлотты (дочери Георга IV) и отсутствие законных наследников у его старших братьев подвигло Эдуарда принять участие в «монархической лотерее», главным призом которой могло оказаться регентство над будущим королем или королевой Англии. Ради этой заманчивой перспективы Эдвард расстался со своей давней любовницей[8] и женился на вдовствующей немецкой принцессе, которая была моложе его на девятнадцать лет. Хотя герцогу довелось совсем недолго наслаждаться законным супружеством и отцовством (он умер от пневмонии, когда малышке Виктории было всего восемь месяцев), он верил, что его дочь ожидает великое будущее[9], и его предсказания оказались не просто выражением родительского тщеславия. У Георга III было не менее пятидесяти шести внуков, но большинство из них появилось на свет вне брака, поэтому Виктория с рождения оказалась не просто главной, а, по сути, единственной законной претенденткой на английский престол.
Кенсингтонский дворец, в котором родилась и провела свое детство Виктория
Однако путь юной принцессы к трону оказался отнюдь не гладким, и основные препятствия на этом пути возникали благодаря интригам и амбициям ее родственников и ближайшего окружения. Девочке приходилось играть роль буфера между ее матерью – вдовствующей герцогиней – и дядей, королем Англии. Кроме того, Эдвард оставил после себя огромные долги, и первые годы Виктории прошли в спартанских условиях по причине стесненного материального положения ее матери. Вдовствующая герцогиня была вынуждена полагаться на великодушие своего деверя, короля Уильяма IV, который не жаловал свою немецкую родственницу. Герцогиня Кентская полагала, что Виктория не сможет справиться с предстоящей ей великой миссией без мудрого материнского руководства и неусыпного контроля. Она рассчитывала превратить юную принцессу в свою послушную марионетку, добившись регентства и участия во всех придворных и государственных делах. Ирония ситуации заключалась в том, что мать Виктории сама была марионеткой в руках амбициозного и расчетливого временщика – Джона Конроя[10].
Эдвард Ландсир. Спаниэль Дэш (единственный друг юной принцессы Виктории)
Герцогиня Кентская и Конрой сообща разработали свод принципов и правил, призванных ослабить волю и характер Виктории и заставить ее полностью подчиняться матери и ее фавориту. Они назвали свое изобретение Кенсингтонской системой[11], и пытались с ее помощью воспитывать принцессу, однако единственным отчетливым результатом ее применения стало растущее отчуждение между герцогиней и ее дочерью. Впоследствии королева Виктория описывала свое детство как одинокое и довольно безрадостное. Впрочем, пока юная принцесса сожалела об отсутствии подруг и нехватке времени для игр, тысячи ее ровесниц по всей стране страдали от голода, ужасных условий жизни, болезней и физического насилия. Возможно, вдовствующая герцогиня и была урезана в средствах, однако у принцессы всегда были красивые наряды, пони, экипажи и слуги, а коллекция деревянных кукол насчитывала более ста экземпляров. Кроме того, благодаря матери принцесса получила хоть и домашнее, но весьма обширное и качественное образование, говорила на нескольких языках, занималась музыкой и рисованием под руководством талантливых педагогов.
Франц Ксавьер Винтерхальтер. Портрет королевы Виктории. 1843
Ранняя потеря отца и отсутствие теплоты в отношениях с матерью привели к тому, что чувствительная и восприимчивая Виктория с юных лет испытывала своего рода эмоциональный голод, который мог быть утолен лишь большой любовью. В отличие от ее венценосных предшественников и родственников, словно соревновавшихся в количестве незаконных отпрысков и соблазненных фрейлин, Виктория категорически отвергала саму возможность внебрачных связей, хотя была неравнодушна к противоположному полу, кокетлива и даже несколько влюбчива. Первым мужчиной, заставившим трепетать ее сердце, был Уильям Лэм, граф Мельбурн, премьер-министр Великобритании, человек небезупречной нравственности[12], но большого ума и личного обаяния. Виктория, ставшая королевой в возрасте восемнадцати лет, нуждалась в опытном советнике и наставнике, которого обрела в лице Мельбурна – зрелого, импозантного мужчины и опытного политика. Они встречались ежедневно и проводили вместе много времени, в результате чего самые дерзкие сплетники заговорили о любовной связи и даже вероятной помолвке восемнадцатилетней Виктории и лорда Мельбурна, чей возраст приближался к шестидесяти. Влияние сэра Уильяма и интенсивность их общения с королевой значительно ослабели после замужества Виктории.
Брак Виктории и принца Альберта был похож на историю Золушки «наоборот». Молодая королева, управлявшая влиятельной и мощной державой, могла позволить себе искать жениха не только по степени выгодности союза, но и по собственному вкусу.
Франц Ксавьер Винтерхальтер. Принц Альберт. 1842
Ее выбор пал (хоть и не с первого раза) на ее кузена, принца Саксен-Кобург-Готского, который явно уступал невесте в размере состояния, влиятельности и политическом весе, зато обладал привлекательной внешностью. В отличие от королей и принцев Ганноверской династии, склонных к перееданию и часто страдавших от лишнего веса[13], Альберт был высоким и стройным юношей с благородными и выразительными чертами лица.
Влюбленная Виктория сама сделала предложение своему жениху, поспешившему его принять[14]. Это был легендарный союз, запечатленный десятками именитых художников и первыми фотографами, благословленный девятью детьми и скрепленный общими интересами, среди которых лидировали процветание и развитие Англии. Верность супружеским обетам (исключительное для королевской фамилии явление, если верить светской хронике тех времен), взаимное уважение, страсть с одной стороны и сдержанная нежность с другой[15] – таким был рецепт семейного счастья последней четы из Ганноверской династии. Королевская чета стала воплощением идеала для своих подданных, эталоном новой морали, опиравшейся на традиционные, хоть и попранные прежними правителями ценности.