21
Этот тезис красноречиво иллюстрирует стихотворение поздневикторианского поэта Р. Киплинга «If» (в русском переводе известное как «Заповедь»: «Yours is the Earth and everything that's in it, And – which is more – you'll be a Man, my son!». «Земля – твое, мой мальчик, достоянье! // И более того, ты – человек!» (пер. С. Я. Маршака). В викторианский период невозможно представить себе подобное воодушевляющее воззвание, адресованное дочери. В поэзии, посвященной прекрасному полу, на первое место выдвигалось напоминание о его главном предназначении – быть опорой и источником вдохновения для мужчины – и о наиболее значимых для женщины добродетелях: терпении, кротости, самоотверженности. Поэтическим манифестом такого отношения является поэма Ковентри Патмора «Ангел в доме» (1854).
22
Проституция была одной из вопиющих социальных проблем викторианского периода, особенно во второй половине XIX века. «Дома терпимости» открывали свои двери не только в трущобах, но и в богатых кварталах, реагируя на быстро растущий спрос. Ханжеская мораль эпохи объявляла эротическое начало в отношениях мужа и жены неуместным и нарушающим приличия, а сам супружеский долг осуществлялся исключительно ради появления потомства. Замужняя женщина, по представлению блюстителей нравственности, была лишена даже намека на либидо: на супружеском ложе ей предписывалось «закрывать глаза и думать об Англии». По этой причине предаваться радостям плоти мужчинам приходилось в обществе уличных женщин, которые попирали устои морали уже фактом своего существования, а потому могли себе позволить их игнорировать.
23
Мать Альберта, герцогиня Мария-Луиза Саксен-Кобург-Заальфельдская (1800–1831) своей судьбой подтверждала тезис о женском бесправии, царившем даже в высших кругах. Ее супруг, отец Альберта и его старшего брата Эрнеста, женился на шестнадцатилетней принцессе Марии-Луизе, будучи в два раза ее старше и не планируя отказываться от привычного холостяцкого образа жизни. После рождения сыновей супруги стали жить отдельно, при этом герцогиня, как и ее супруг, сочла себя свободной от брачных обязательств и завела любовника. Последовал развод, по условиям которого Марии-Луизе было запрещено видеть сыновей и даже иметь их портреты. Она также отказалась от всех имущественных претензий в пользу своих детей. Герцогиня очень тосковала по сыновьям; второе замужество утешило ее лишь незначительно и продлилось недолго – в возрасте тридцати лет Мария-Луиза умерла от рака. Альберт, который был очень похож на мать, очень тяжело переживал разлуку с ней.
24
По наиболее распространенной версии, принц испытывал помутнение рассудка, вызванное запущенной стадией сифилиса.
25
Принца подозревали в гомосексуализме, и одновременно смаковали подробности его романов с хористкой, которая отравилась после их расставания, и лондонской актрисой. Антипатия к Альберту Виктору в народе была так велика, что его даже считали истинным Джеком Потрошителем, хотя в момент совершения убийств в Уайтчепеле принца не было в Лондоне. Его смерть от гриппа тоже вызывала подозрения, несмотря на эпидемию, – было известно, что Альберт Виктор долго и безуспешно лечился от венерического заболевания, которым в итоге и объясняли его скоропостижный уход.
26
Ему ли было не знать – Дизраэли был членом парламента и дважды занимал пост премьер-министра Великобритании. Свои взгляды на социальные и экономические проблемы страны он изложил в романе «Сибилла, или Две нации», 1845.
27
Во время шестых родов в 1848 году королева даже отважилась воспользоваться еще толком не опробованным медицинским новшеством – обезболиванием. Несмотря на неодобрение церкви и сомнения некоторых врачей в безопасности этого метода, Виктория прибегала к анестезии еще дважды – в своих предпоследних и последних родах.
28
Благодаря примеру королевы Виктории и ряду социально-экономических факторов, таких как рост благосостояния среднего класса и развитие медицины, многодетность была скорее правилом, чем исключением, и в целом по стране в XIX веке наблюдался резкий рост численности населения.
29
Впрочем, забыть о них полностью не позволяла сама жизнь. Даже коронованные особы не были застрахованы от опасностей, связанных с деторождением: принцесса Шарлотта, дочь короля Георга IV, умерла после пятидесятичасовых родовых мук, которые не смогли облегчить лучшие придворные врачи. Тетя Виктории, королева Аделаида (жена Уильяма IV) столкнулась с другим трагическим аспектом материнства – она потеряла обеих своих дочерей, скончавшихся еще младенцами. Писательница Мэри Шелли была беременна не менее пяти раз, но до зрелого возраста дожил только один ее ребенок. По статистике, за период с 1838 года по 1900-й, около четверти всех рожденных детей умерли в раннем возрасте. В семьях из рабочей среды с низким доходом эта цифра была еще более ужасающей – выживал только каждый второй ребенок.
30
Беременной женщине рекомендовалось избегать появления в обществе, чтобы не смущать окружающих, однако это не считалось поводом «распускаться» и отказываться от светских условностей – например, ношения корсета, хотя разрешался переход на его «облегченную» версию.
31
По статистике, в Англии XIX века одна из двухсот беременностей приводила к смерти матери. Изабелла Биттон (1836 – 1865), автор викторианского бестселлера – руководства по кулинарии и ведению домашнего хозяйства, – умерла четвертыми родами в возрасте двадцати восьми лет. От осложнений беременности (тяжелого токсикоза на фоне чахотки) умерла Шарлотта Бронте. В родах умерла писательница Мэри Уоллстонкрафт. Еще одной опасностью, подстерегавшей англичанок на пути материнства, был послеродовой психоз – распространенное явление у женщин высшего и состоятельного среднего класса, в которых с детства культивировали хрупкость и впечатлительность. Жена крупнейшего викторианского писателя У. М. Теккерея стала жертвой душевной болезни, развившейся после смерти их второго ребенка и рождения третьего. Несмотря на трогательную заботу мужа и квалифицированный уход, душевное здоровье к миссис Теккерей так и не вернулось.
32
Не менее драматична и характерна для своей эпохи семейная история Чарлза Диккенса, хоть и выдержана в другом «сюжетном ключе». Прожив со своей супругой более двадцати лет и обзаведясь десятью детьми, писатель стал тяготиться своим браком и пытался найти утешение в любовной связи с актрисой Элен Тернан, которой на момент встречи с Диккенсом было восемнадцать лет. Разгневанная случайно попавшим к ней подарком, адресованным Элен, Кэтрин Диккенс покинула мужа, забрав младшего сына и оставив остальных детей на попечение отца и своей младшей сестры Джорджины, добровольно исполнявшей в доме Диккенса обязанности экономки и гувернантки. Судьбу Джорджины можно рассматривать как модификацию идеи «ангела в доме»: не будучи женой или любовницей главы семьи, то есть сохраняя столь желанную для викторианцев чистоту и целомудрие, она при этом познала все радости и тяготы родительства (кроме беременности и родов), заменив детям мать.