— Цыганков вздохнул: — Вот так-то.
— Да, хрень какая-то. Надо быстренько поймать этого упыря и забыть как страшный сон. — Сашка попытался улыбнуться. Но сердце так и было сжато в тисках предчувствия.
— Может, подкрепление вызовем? — неуверенно спросил Цыганков.
— А как же твое обаяние?
Толик пожал плечами:
— Мало ли что…
Они переглянулись и, будто договорившись, одновременно вышли из машины. Мелкий промерзлый дождик наводил еще большую тоску, чем старый дом в окружении леса. Опера достали пистолеты и крадучись подошли к крыльцу.
— Ты уверен, что он здесь? — шепотом спросил Саша.
— У меня надежный источник, — ответил Цыганков.
Сашка показал жестом, чтобы Толик обошел дом вокруг, а сам взбежал на дряхлое крыльцо. Толкнул входную дверь и осторожно заглянул внутрь. Фролов открыл дверь шире и, выставив перед собой пистолет, вошел в дом. Его встретил огромный холл со множеством дверей. Три комнаты без дверных полотен были совершенно пусты. В первой, справа от входа, Саша увидел в углу старенькую двухконфорочную плиту. Кастрюли почему-то стояли на полу. Фролов подошел и заглянул в них. Пустые, как и весь дом. Саша прошел дальше. Глаза привыкли к темноте, поэтому он без труда видел немногочисленные предметы, за которыми и спрятаться-то нельзя. Когда он включил свет в самой большой комнате, понял, для чего столько кастрюль. Хозяин подставлял их в дождливую погоду под самые проблемные места в холле. Сегодня он где-то задержался, поэтому единственный переполненный таз стоял у окна напротив входа, а на полу разлилась огромная лужа. Саша только теперь заметил, что мало того, что весь промок от дождя, так еще и намочил ноги в этом гостеприимном доме. Это значило, что крыши в здании не было совсем.
— Чисто.
Фролов направил пистолет на вошедшего. Цыганков, не обратив внимания на направленное на него оружие, обошел напарника и направился к противоположной стене. Саша пошел за ним. Там была единственная добротная дверь во всем помещении, и она, к их сожалению, была заперта на замок.
— Закрыто, — произнес Саша и увидел, что завитушки на обоях, принятые им за странный рисунок, были не чем иным, как сотнями, тысячами скороговорок, написанных рукой Электрика.
— Ты смотри, сука, логопедические курсы у него тут.
Толик прищурился и прочитал:
— «В саласэ лис смель сумит. Там, швернувсишь, Шаса шпит». Ну не херь, а? Он что, до сих пор буквы путает?
Фролов пожал плечами.
— «Тисэ, мысы, — начал дрожащим голосом читать он. — Кот на крысэ…»
— Засумите — он услысыт!
Милиционеры обернулись. В дверном проеме стоял лысый мужчина. В руках, одетых в резиновые перчатки, он держал бамбуковую палку с гвоздем на одном конце и убегающим в темноту коридора проводом на другом.
— Эй, чувачок, ты что задумал? — крикнул Толик и закинул руку за спину.
— Не шоветую, — прошипел Электрик и опустил свое оружие острием вниз.
Опера не знали, чем им могло грозить орудие в руках маньяка, но все-таки они послушались его. Их очень смущал провод, уходящий в другую комнату.
— Шлу… — Толик увидел, как Мансуров дернулся. — Извини. Слушай, дай нам уйти.
— Не думаю, что это возможно, — Мансуров улыбнулся, сделал шаг вперед и воткнул свое копье в пол.
Сначала ничего не происходило. Секунду или две, Фролов не знал сколько, но ему показалось, что мир застыл, замер в ожидании чего-то ужасного. В следующее мгновение ноги подкосились, и оба милиционера упали в большую лужу. Мозг Фролова отказывался принимать происходящее. Тело будто сковали, язык онемел, только глаза бешено вращались в поисках выхода.