Он хотел поинтересоваться у второго зама, что случилось с первым, но, оказалось, что и второй зам отсутствует! Петра Петровича слегка огорчил этот факт. Но не на столько, чтобы придать ему особое значение. Наверное, утрясают какие-то вопросы. Но когда Ирочка принесла ему списки прибывших на собрание, Петр Петрович встревожился не на шутку. Сначала его удивило, что в числе выдвинутых в Народный фронт значились все районные начальники. На его недоуменный вопрос, Ирочка пояснила:
– Так Вы же сами сказали, что самых достойных выдвигать надо!
Но более всего Петра Петровича встревожило отсутствие этих самых начальников. Оказалось, что на общий сбор кроме двух его замов не явились: начальник Полиции, районный прокурор, главврач ЦРБ, директор Индустриального колледжа. Но самое поразительное – не было Военного Комиссара! Уж кому-кому, но ему, как человеку военному, присутствовать на таком мероприятии, необходимо более других.
Вместо всего начальствующего и руководящего люда явились их заместители и человек двадцать записавшихся добровольцев. Этого Петр Петрович вынести не смог. И вместо приветственной речи он, побагровев лицом, разразился бранной тирадой:
– Это что – саботаж?!! Где все означенные руководители? Ответственное мероприятие!.. Насмешки строить над, над.., – кричал он, указуя пальцем на потолок. – Завтра же всех уволю!!! Почему явились только замы?!..
– Так по Вашему же распоряжению, – решился прервать гневную тираду зам. Военкома – майор Семочкин.
– Что?!! – взбешено притопнул ногой Петр Петрович. – По какому такому моему распоряжению?!!
– Вы же сами распорядились, чтобы на охоту, – упорствовал Семочкин.
– Охоту?!! Охоту? Какую охоту? – понемногу остывал Петр Петрович. – Как охоту? Кто распорядился?
– Вы. – Доложил все тот же майор Семочкин.
– Я?! – Растерялся Петр Петрович.
– Вы. – Не сдавался майор, – Мне Вась-Вась, простите, тыщ полковник позвонил в пятницу вечером и сказал, что по вашему распоряжению отбывает на охоту. И чтобы в случае чего я за него…
– И мне…
– И мой.., – смятенно пронеслось по залу.
– А кто конкретно звонил? – сурово спросил Петр Петрович.
– Да кто же знает? – развел руками майор Семочкин. – Тыщ полковник только довел до сведения и поставил задачу.
– И мне…
– И мой… – опять зашелестело по залу.
– Я, кажется, начинаю кое-что понимать. – Сделал вывод Петр Петрович. – ЧП у нас в районе! Народный фронт распускается…
Народ, не дожидаясь особого приглашения, радостно застучал откидными стульями, торопясь к выходу.
– Временно! До особого распоряжения! – Едва успел охладить их радость Петр Петрович. – А тебя, Семочкин, и зам. начальника полиции попрошу остаться.
Зал опустел в считанные минуты.
– Надо срочно организовывать поиск. – Обратился Петр Петрович к оставшимся.
– Да куда они денутся? – беспечно пробасил зам. Начальника полиции, не по годам тучный Егор Андреевич. – Не сегодня-завтра вернутся.
– По-хорошему они должны были вернуться в воскресенье, а сегодня – вторник на дворе. Нет, тут что-то неладно. Чует мое сердце беду, – горько вздохнул Петр Петрович. – Не зря ко мне завхоз с этим предложением в пятницу захаживал. Думается мне, его рук это дело! Он их всех на охоту сманил! Только одного не могу взять в толк, что он задумал, злодей? Саботаж? Так на него это не похоже… Как бы эта охота бедой не обернулась.
Он повернулся в сторону секретарши:
– Ирочка, позови моего водителя, и можешь быть свободна.
– Домой можно? – обрадовалась секретарша.
– Да куда хочешь. Не до работы сейчас. Впрочем, нет. Сиди на месте. Будешь обеспечивать связь. А ты Егор Андреевич обеспечь нам в помощь мили.., тьфу, полицейского. Желательно понадежнее.
– Они у нас все надежные. – Обиделся за своих подчиненных Егор Андреевич.
– Я имею ввиду не болтливого. Пока ничего не известно, было бы нежелательно, чтобы информация просочилась.
– А, Леша! – обрадовался он входящему водителю. – Сгоняй ко мне домой. Привези мою собачку. Супруге скажи, что я велел. Да пусть поводок на нее оденет. Больше ничего ей не говори. Незачем семейство зря беспокоить.
Через полчаса поисковая группа плотно втиснулась в Лэнд Ровер – гордость главы Администрации, на который в свое время ушла половина годового бюджета района. Любимца Петра Петровича – пойнтера Спикера из-за тесноты в салоне ввиду дородности поисковиков, пришлось поместить в багажник. От возмущения таким обращением тот, оправдывая свою кличку, беспрерывно лаял и даже попытался куснуть Лешу за палец.
– Ты подумай, пакость какая! – Буркнул тот с досады.
Если бы не шеф, он показал бы этой шавке, где раки зимуют!
– Ты чего, Леш? – поинтересовался Петр Петрович.
– Да багажник что-то плохо закрывается.
– Ты смотри, поаккуратнее, как бы в дороге не открылся, а то Спикер еще домой удерет. А он нам ох как нужен сегодня.
– На уток, что ли собрались? – поинтересовался водитель.
– На уток, – вздохнул Петр Петрович.
– А где ружья-то? – Удивился Леша.
– Ты вот что, Леша, поменьше задавай вопросов. И давай-ка, для начала к завхозу домой заедем. – Скомандовал Петр Петрович.
– Ну, Марфа Ивановна, рассказывай, куда подевала своего благоверного? – вроде как шуткой допытывался Петр Петрович у опухшей от слез дородной и пышногрудой жены Порфирия Ивановича.
– Ох, Петр Петрович, вам бы все только шутки шутить, а у меня инда сердце заходится. – Отвечала исстрадавшаяся Марфа Ивановна. – Уже и не знаю, что и думать.
– Так что же, он так ни одним словом и не обмолвился с тобой, куда подался?
– Да как же, не обмолвился? Обмолвился. Вот как в пятницу-то вечером вернулся с работы, так сразу же сел за телефон. Начал кому-то названивать. Даже отужинать отказался. «Некогда мне, – говорит. – Дело срочное». Я уж ему и так, и эдак. Что, мол, война – войной, обед – по расписанию. Поужинай, говорю, а потом и дела свои делай. А он прямо осерчал на меня, и дверь в комнату закрыл, чтобы не мешала, значит.
– А кому звонил, не расслышала? – поинтересовался Петр Петрович.
– Я же и говорю, что дверь от меня закрыл.
– Ну, а потом? Не до утра же он названивал?
– Потом, где-то через час, вышел из комнаты. Довольный такой, весе-е-лый, – безутешно расплакалась Марфа Ивановна.
– Ну, что же, ты, Марфа Ивановна, голуба, рыдаешь по нему ровно, как по покойнику? – попытался успокоить ее Петр Петрович.
– Да как же мне не плакать, Петр Петрович? Когда отродясь с ним такого не случалось?
– Ты успокойся, душа моя, и лучше расскажи, что было дальше.
– Вот я и говорю, вышел из комнаты веселый, поесть попросил. И даже рюмочкой оскоромился. А за ужином-то, – Марфа Ивановна понизила голос до шепота, – стал довольно странные вещи говорить.
– Какие, какие именно? – нетерпеливо поторопил Петр Петрович.
– Говорит, что скоро, Марфушенька, вся наша с тобой жизнь переменится! – Испуганно шептала Марфа Ивановна.
– Это как же так? – Заинтересовался Петр Петрович.
– Вот и я его так же спросила. А он и говорит: «Мне бы только завтра дело одно провернуть, а там мы, с тобой, Марфуша, глядишь, в столице жить станем, как первые люди в государстве! В почете и уважении! И ужинать будем с тобой только в ресторанах! И непременно путешествовать с тобой поедем. На Мальдивы, – говорит, – с тобой поедем, али еще куда. Нет, – говорит, – лучше на Мальдивы. На Мальдивы мне что-то больно захотелось». Да еще и спрашивает меня: «Как ты, душенька, смотришь на это?» Я ему: «На что, мол»? А он и говорит, да на полном серьезе так-то: «На Мальдивы, Марфуша, не желаешь прокатиться, спрашиваю»? Мне, Петр Петрович, от этих слов уж так страшно сделалось, так страшно, что и словами не передать. Думаю, не иначе, как у моего Порфиши с головой помрачение вышло. Уработался, бедолага. Я ему так аккуратненько и отвечаю: «А отчего бы не съездить? Да хоть завтра»! «Нет, – говорит он мне, – завтра не получится. Ты уж потерпи немного». Ну, я и не стала его более ни о чем спрашивать. Спать уложила. Утро оно ведь завсегда вечера мудренее. Поспит, чаю, отдохнет, глядишь, и сойдет с него вся эта блажь. – Страстно нашептывала Марфа Ивановна, словно боясь, что кто-то еще, кроме Петра Петровича может услышать про странное поведение ее супруга.