И я уже с тобой. Как ночь нежна!
................................
Но здесь темно, и только звезд лучи
Сквозь мрак листвы, как вздох зефиров робкий,
То здесь, то там скользят по мшистой тропке.
Дж.Китс. Ода к соловью
КНИГА ПЕРВАЯ
1
В одном приятном уголке Французской Ривьеры, на полпутиотМарселяк
итальянской границе, красуется большойрозовыйотель.Пальмыуслужливо
притеняютегопышущийжаромфасад,передкоторымлежитполоска
ослепительно яркого пляжа.Запоследниегодымногиесветскиеииные
знаменитости облюбовали это местовкачествелетнегокурорта;нолет
десять назаджизньздесьпочтизамираласапреля,когдапостоянная
английская клиентура откочевываланасевер.Теперьвокруг"Hoteldes
Etrangers" Госса теснится много современных построек, но кначалунашего
рассказа лишь с десяток старенькихвиллвянувшимикувшинкамибелелив
кущах сосен, что тянутся на пять миль, до самого Канна.
Отель и охряный молитвенный коврикпляжапереднимсоставлялиодно
целое. Ранним утром взошедшее солнце опрокидываловморедалекиеулицы
Канна, розоватые и кремовыестеныдревнихукреплений,лиловыевершины
Альп, за которыми была Италия,ивсеэтолежалонаволе,дробясьи
колеблясь, когда от покачивания водорослей близ отмелинабегаларябь.В
восьмом часу появлялся на пляже мужчина всинемкупальномхалате;сняв
халат, он долго собирался с духом, кряхтел, охал, смачивал не прогревшейся
еще водой отдельные части своей особы и, наконец, решался ровно наминуту
окунуться. Послеегоуходапляжоколочасуоставалсяпустым.Вдоль
горизонта ползло на запад торговое судно; во двореотеляперекрикивались
судомойки; надеревьяхподсыхалароса.Ещечас,ивоздухоглашался
автомобильными гудками сшоссе,котороепетляловневысокихМаврских
горах, отделяющих побережье от Прованса, от настоящей Франции.
В миле к северу, там, где сосны уступают место запыленным тополям, есть
железнодорожный полустанок, и с этого полустанка в одно июньское утро 1925
года небольшой открытый автомобиль вез к отелю Госса двух женщин,матьи
дочь. Лицо матери было еще красиво той блеклой красотой,котораявот-вот
исчезнет под сетью багровых прожилок; взгляд был спокойный,новтоже
время живой и внимательный. Однако всякий поспешил бы перевестиглазана
дочь, привороженныйрозовостьюееладоней,еещек,будтоосвещенных
изнутри, как бывает у ребенка, раскрасневшегося послевечернегокупанья.
Покатый лоб мягко закруглялся кверху, иволосы,обрамлявшиеего,вдруг
рассыпались волнами,локонами,завиткамипепельно-золотистогооттенка.
Глаза большие, яркие, ясные, влажно сияли, румянец был природный - это под
самой кожей пульсировала кровь,нагнетаемаяударамимолодого,крепкого
сердца.