Да я буду выглядеть, как красная пролетарская шапочка, везущая гуманитарные харчи голодающей бабуле в братскую Грузию!
– Не возьму.
Я демонстративно зевнула, показывая, что эти препирательства мне крайне скучны и ни капельки не интересны.
На самом деле мне действительно хотелось спать. Трепло Веник, торопясь разнести очередную сенсационную новость, разбудил меня телефонным звонком в два часа ночи и радостно, как будто нас с ним это как-то касалось, проорал:
– Кузнецова, победителю чемпионата по покеру таки дали миллион долларов!
– Завидую ему, – сказала я честно. – Надеюсь, у организаторов это были не последние деньги, и они заплатят скромный гонорар нашему рекламному агентству?
– А они еще не заплатили? – заволновался Веник.
– Кажется, нет, – ответила коварная я. – Позвони Заразе, спроси у нее.
Я посмотрела на Зару Рафаэловну, пытаясь по ее внешнему виду определить, перебил ли порывистый Веник ночной сон и ей тоже. Похоже, не перебил: Зараза выглядела свеженькой, как культивированный вирус.
– Нет, не возьму я ваш мед, – сказала я.
– Почему?
– Потому что его сделали неправильные пчелы, – просуфлировал мне внутренний голос.
Зараза посмотрела на меня, как злобный мальчик на корчащегося под его ногой червяка – без всякой жалости и с отстраненным интересом: сколько, мол, еще это ничтожное существо продержится?
– Ни за что не возьму! – повторила я.
– Совсем-совсем ни за что? – ушлая Зараза сменила тактику. – А за сто долларов?
– За сто долларов?
Я посмотрела на корзину, срочно производя ее переоценку.
Вообще-то ручная кладь в экостиле – это даже модно. А бант по цвету гармонирует с моим головным убором.
И все же…
– Нет, за сто долларов не возьму, – решила я. – За сто пятьдесят, так и быть, согласна.
Зараза, что удивительно, не стала торговаться. Наоборот, даже снизошла до похвалы:
– Растешь в моих глазах!
И она тут же отдала мне баксы, которые явно приготовила заранее.
Знает меня, понимает, что я не безропотная Трошкина и за спасибо почтовым голубем-тяжеловозом работать не стану!
Оделив меня денежками, Зара Рафаэловна кому-то позвонила и деловито отчиталась:
– Я все устроила, мед к вам летит, встречайте. Девушку зовут Инна Кузнецова, она высокая фигуристая блондинка с длинными волосами, в руке у нее корзинка, на голове красная шапочка.
– Бандана, – поправила я, но Зараза меня не услышала.
Я спрятала в сумочку выданные мне доллары, взяла корзинку и пошла на досмотр.
Полет прошел спокойно и не без приятности.
Правда, меня разочаровало бортовое питание – пассажирам предложили только сок, тогда как я рассчитывала хотя бы на горячий кофе с печенькой. Перед отлетом, торопясь и нервничая, я не позавтракала, и желудок, привыкший к регулярному трехразовому питанию в папулином фирменном стиле «От пуза», выражал недовольство суровым бурчанием.
– Лучше переспать, чем недоесть, – с намеком подсказал мне внутренний голос.
Но я знала, что не усну в самолете.
Чтобы успокоиться и расслабиться, я расстегнула привязной ремень, развязала декоративный кушак комбинезона и провела небольшую приятную СПА-процедуру.
Заботливая бабуля перед отлетом преподнесла мне подарочек – какую-то необыкновенную головную щетку с резервуаром, наполненным травяным отваром на термальной воде. С виду-то это была щетка как щетка, но зубцы, торчащие из ее пухлого резинового пузика, на самом деле являлись полыми трубочками, по которым при надавливании на щетку прямо к коже головы поступал полезный отвар.
– Я знаю, Дюша, ты всегда нервничаешь в самолетах, – сказала мне родная старушка. – Так вот, как только почувствуешь, что у тебя разболелась голова или просто повысилась тревожность, сразу же бери эту щетку и причесывайся минут пятнадцать, а лучше полчаса, и все пройдет. Массаж улучшит кровообращение и снимет мышечные спазмы, а отвар подпитает корни волос. Обещаю тебе, ты свои волосы просто не узнаешь!
– И откуда же такое диво дивное? – спросила я, повертев в руках чудо-щетку.
– Из интернет-магазина, вестимо! – ответила продвинутая бабуля. – Я заказала сразу три штуки, одной сама уже пользуюсь и очень, очень довольна!
Не верить бабушке оснований не было – она человек чести и никогда не врет, хотя запросто может схитрить.
Правда, та же бабуля, в свое время настойчиво прививая мне хорошие манеры и знание этикета, утверждала, что причесываться на глазах у других людей неприлично, но я решила, что данный конкретный случай можно считать исключением.
Во-первых, никто на меня не смотрел, потому что мой сосед по ряду – пацан лет десяти – самозабвенно рубился в игру на смартфоне, а его папочка похрапывал.
А во-вторых, я же сидела у иллюминатора, а девица, причесывающая у окошка русу косу до пояса – это же классика родного фольклора! Можно сказать, обычай, освященный веками!
Чесалась я долго, вдумчиво, любуясь волнистыми облаками и постепенно успокаиваясь.
Полностью расслабиться мешал только пассажир, сидящий позади меня: сначала он беспокойно возился, толкая мое кресло коленками, а ближе к концу полета начал невнятно бормотать. Слова звучали неразборчиво, но интонация была отчетливо тревожная, и я подумала, что мне грех жаловаться на авиафобию, у меня она крайне слабо выражена. Человек вот с полчаса уже молитвы бормочет, как заведенный, и никак не успокоится! Наверное, истово верит в дурные приметы, а место-то у него в тринадцатом ряду…
Трошкина, которая в свое время работала в психоневрологическом диспансере, много чего интересного рассказывала о тамошних обитателях, и от нее я узнала, что даже есть такая болезнь – трискаидекафобия. Это паталогическая боязнь тринадцатого числа.
Некоторые авиакомпании, чтобы не нервировать пассажиров, исключают № 13 из нумерации кресел, но в Боинге-737, которым мы летели, 13 ряд имелся. Я заранее регистрировалась на свой рейс, изучила вопрос и поэтому знала, что это места со своими плюсами и минусами. Плохи «тринадцатые» тем, что за ними находится вторая серия аварийных выходов, а потому спинки кресел не откидываются. Еще минус – запрещено загораживать проход ручной кладью, и на эти места не сажают инвалидов и пассажиров с детьми и животными. Зато в ряду не три кресла, как обычно, а всего два, плюс есть дополнительное место для ног. Для меня это важное преимущество, так что я бы взяла себе такое место… если бы не номер 13!
Ладно, признаюсь, я тоже немножко трискаидекафоб.
Вообще-то нас таких должно быть много, иначе билеты на места с роковым номером не разбирали бы самыми последними…
Наконец по бортовому радио объявили, что самолет начинает снижение, и я убрала чудо-щетку в сумку.
Мальчик рядом тоже спрятал смартфон и изволил обратить внимание на меня, спросив с неподдельным интересом:
– А вы кто? Секретный агент?
– Можно и так сказать, – сговорчиво согласилась я, поскольку тбилисская миссия моя для большей части прогрессивного человечества (за исключением одной только Трошкиной) и впрямь была жутко секретной.
Багаж я получила быстро, а вот гонца за медом ждала минут двадцать. Стояла, как было велено Заразой, на виду в центре зала, нетерпеливо притопывала ножкой и быстро теряла с трудом обретенное спокойствие.
Минут пять я держала дурацкую корзину в руках, потом устала и поставила ее на пол рядом с чемоданами каких-то других пассажиров.
Потом решила, что пасторальная корзинка с добротными кожаными чемоданами не гармонирует, и накрыла ее своим платком – синей стороной кверху, потому что яркий красный рядом с благородным кофейно-коричневым смотрелся бы вульгарно.
Желудок опять начал ворчать.
Дуэтом с ним я вслух ругала Зару Рафаэловну.
Уже разошлись, дождавшись своих клиентов, гостей или родственников, все встречавшие наш рейс – и те, что с табличками, и те, что с букетами. Даже того бормотавшего невротика-трискаидекафоба, который истово молился в самолете, увели какие-то крепкие строгие парни, похожие на переодетых в цивильное санитаров. А дружественные Заре Рафаэловне любители редкого кубанского меда все не появлялись, и через двадцать минут нервного перетаптывания я решила их больше не ждать.