Почти не отдавая себе отчета в происходящем, Бланш попрощалась с учительницами и подружками (последних еще ждало празднество по случаю окончания пансиона, а она, нося траур по матери, все равно не осталась бы на торжества). И только когда за ней захлопнулись двери дома, где девушка провела последние шесть лет, Бланш разрыдалась, отчетливо осознав, что вся ее прошлая жизнь осталась позади и больше никогда не возвратится.
Впереди ее ждали Лондон, прощание с Луизой, пароход и полная тревог жизнь в известной только по скупым отцовским рассказам стране.
На ресницах Бланш, затянутой в черный дорожный костюм, блестели крупные слезы. Вторая девушка смотрела на подругу с болью и состраданием.
– Я напишу тебе, – глухо повторяла Бланш. – Ты не волнуйся за меня, радуйся жизни… у тебя впереди все самое интересное.
– Как же я могу не волноваться, моя милая? – Голос взволнованной Луизы Грэммхерст дрожал и срывался. – Ты покидаешь Англию в ужасном состоянии, внезапно лишившись любимой матери, а твой отец сам нуждается в утешении. И это не говоря уже о том, что вы едете в полную неизвестность. Как-то еще примет тебя итальянская родня…
Бланш кивнула и всхлипнула, но от потока слез удержалась. Тяжесть утраты и страх перед будущим были велики, но у девушки все-таки хватало силы духа на то, чтобы подавлять рыдания и держать голову высоко поднятой. Все, кажется, уже было выплакано утром, а еще больше расстраивать и так опечаленную отъездом подруги Луизу Бланш совсем не хотела.
– Ничего, мы справимся, – медленно проговорила она. – Отец не видит иного выхода. Оставаться в Англии, где все напоминает о моей матери, для него невыносимо. И для меня, по его мнению, будет лучше уехать вместе с ним. Пансион я окончила…
Луиза, не дослушав, схватила подругу за руку, притянула к себе, обняла и расплакалась, даже не пытаясь совладать с собой.
– Но почему, почему так все происходит? Сначала мы теряем твою бедную мать, теперь и ты уезжаешь в неизвестность и оставляешь здесь все…
– Милый мой друг, из всего, что я здесь оставляю, самое дорогое – это ты, твоя семья, ваш дом и… Впрочем, остальное уже неважно.
Луиза оторвалась от ее плеча и нахмурилась:
– А твой собственный дом?
– Считай, что его просто нет. – На устах девушки в трауре мелькнула слабая тень грустной улыбки.
– О, не говори так! Это же твой дом, в котором ты родилась и выросла, я столько раз гостила в нем… Как ты можешь отмахиваться от него? Или вы… Вы его продали? – Луиза в испуге прижала к лицу руки, словно не веря в собственное предположение. Лучшая подруга, участница всех ее детских игр, дорогая мечтательница, с которой они вместе фантазировали, строя свои будущие счастливые судьбы, уезжала безо всякой надежды вернуться. И даже ее славный добрый дом оставался пустым и чужим.
– Нет, – твердо ответила Бланш, – мы его не продавали. Он просто нам не принадлежит больше. Теперь, когда моя мать умерла, Мэлидорны больше не потерпят нашего с отцом там присутствия. Да и в Италии вроде бы уже не так тревожно, как в прошлом году со всеми этими гарибальдийцами… Давай же не будем о грустном. Постарайся сохранить обо мне и моих бедных родителях только счастливые воспоминания. Когда будешь в своем саду, – Бланш взмахнула рукой, указывая вокруг, – думай обо мне, вспоминай то хорошее, что было у нас. Возможно, мне станет полегче. Ты же навсегда останешься здесь, – она прижала узкую ладонь в черной перчатке к левой стороне груди, – ты и твой дом. Когда мне будет совсем невмоготу, я вспомню, как всегда принимали меня здесь и в Уэльсе, вспомню наши с тобой прогулки по дорожкам этого садика и гадания на розовых лепестках… И почерпну в этом новые силы.