Если они только брякают у него в кармане,он
уже вполовину утешен, хотя бы и не мог их тратить. Но деньги всегда ивезде
можно тратить, тем более что запрещенный плод вдвое слаще. А в каторге можно
было даже иметь и вино. Трубки были строжайше запрещены, но всеихкурили.
Деньги и табак спасали от цинготной и других болезней. Работа же спасалаот
преступлений: без работы арестанты поели бы друг друга, как пауки в склянке.
Несмотря на то, и работа и деньги запрещались.Нередкопоночамделались
внезапные обыски, отбиралось все запрещенное, и - как ни прятались деньги, а
все-таки иногда попадались сыщикам. Вот отчасти почему они и не береглись, а
вскорости пропивались; вот почему заводилось в остроге и вино. После каждого
обыска виноватый, кроме того, чтолишалсявсегосвоегосостояния,бывал
обыкновенно больно наказан. Но, после каждого обыска, тотчас жепополнялись
недостатки, немедленно заводилисьновыевещи,ивсешлопо-старому.И
начальство знало об этом, и арестанты не роптали нанаказания,хотятакая
жизнь похожа была на жизнь поселившихся на горе Везувии.
Кто не имел мастерства, промышлял другим образом. Были способы довольно
оригинальные. Иные промышляли, например, одним перекупством,апродавались
иногда такие вещи, что и в голову не могло бы прийти кому-нибудь застенами
острога не только покупать ипродаватьих,нодажесчитатьвещами.Но
каторга была очень бедна и чрезвычайно промышленна. Последняя тряпка былав
цене и шла в какое-нибудь дело. По бедности жеиденьгивострогеимели
совершенно другую цену, чем на воле. За большойисложныйтрудплатилось
грошами.Некоторыесуспехомпромышлялиростовщичеством.Арестант,
замотавшийся и разорившийся, нес последние свои вещи ростовщику и получал от
него несколько медных денег за ужасные проценты. Если он не выкупал эти вещи
в срок, то они безотлагательно и безжалостно продавались; ростовщичестводо
того процветало, что принимались под залогдажеказенныесмотровыевещи,
как-то: казенное белье, сапожный товар и проч., - вещи, необходимыевсякому
арестанту во всякий момент. Но при таких закладах случался идругойоборот
дела, несовсем,впрочем,неожиданный:заложившийиполучившийденьги
немедленно, без дальних разговоров, шел к старшему унтер-офицеру, ближайшему
начальнику острога, доносил о закладесмотровыхвещей,ионитотчасже
отбирались уростовщикаобратно,дажебездокладавысшемуначальству.
Любопытно, что при этом иногда даже небылоиссоры:ростовщикмолчаи
угрюмо возвращал что следовало и даже как будто сам ожидал, чтотакбудет.
Может быть, он не мог не сознаться в себе, что на месте закладчика ионбы
так сделал. И потому если ругался иногда потом, то без всякой злобы,атак
только, для очистки совести.
Вообще все воровали друг у другаужасно.Почтиукаждогобылсвой
сундук с замком, для хранения казенных вещей. Это позволялось; но сундуки не
спасали. Я думаю, можно представить, какие были там искусныеворы.Уменя
один арестант,искреннопреданныймнечеловек(говорюэтобезвсякой
натяжки), украл Библию, единственную книгу,которуюпозволялосьиметьна
каторге; он в тот же день мне сам сознался в этом, не от раскаяния, но жалея
меня, потому что я ее долго искал.