Это ошибка:тутсовсемдругиепричины;хотяинельзяне
согласиться, что грамотность развивает в народе самонадеянность. Но ведь это
вовсе не недостаток. Различались все разряды поплатью:уоднихполовина
куртки была темно-бурая, а другая серая, равно и на панталонах -однанога
серая, адругаятемно-бурая.Одинраз,наработе,девчонка-калашница,
подошедшаякарестантам,долговсматриваласьвменяипотомвдруг
захохотала. "Фу, как не славно! - закричала она, - и серого сукна недостало,
и черного сукна недостало! " Были и такие, у которых вся куртка былаодного
серого сукна,нотолькорукавабылитемно-бурые.Головатожебрилась
по-разному: у одних половина головы былавыбритавдольчерепа,удругих
поперек.
С первого взгляда можно было заметить некоторую резкую общность во всем
этом странном семействе; даже самыерезкие,самыеоригинальныеличности,
царившие над другими невольно, и те старалисьпопастьвобщийтонвсего
острога. Вообще же скажу, что весь этот народ,-занекоторыминемногими
исключенияминеистощимо-веселыхлюдей,пользовавшихсязаэтовсеобщим
презрением,-былнародугрюмый,завистливый,страшнотщеславный,
хвастливый, обидчивый и в высшей степени формалист.Способностьничемуне
удивляться была величайшею добродетелью.Всебылипомешанынатом:как
наружно держать себя. Но нередко самый заносчивыйвидсбыстротоюмолнии
сменялся на самый малодушный. Было несколько истинно сильных людей; тебыли
просты и не кривлялись. Но странное дело: из этихнастоящихсильныхлюдей
было несколько тщеславных до последней крайности, почти доболезни.Вообще
тщеславие, наружность были на первом плане. Большинствобылоразвращенои
страшно исподлилось. Сплетни и пересуды были беспрерывные: это был ад,тьма
кромешная. Но против внутренних уставов и принятых обычаев острога никтоне
смел восставать; все подчинялись. Бывали характеры резко выдающиеся, трудно,
с усилием подчинявшиеся,новсе-такиподчинявшиеся.Приходиливострог
такие, которые уж слишком зарвались, слишком выскочили из мерки на воле, так
что уж и преступления свои делали под конец как будтонесамисобой,как
будто сами не зная зачем, как будто в бреду, вчаду;частоизтщеславия,
возбужденного в высочайшей степени. Но у нас их тотчасосаживали,несмотря
на то что иные, до прибытия в острог, бывали ужасом целых селений и городов.
Оглядываясь кругом, новичок скоро замечал, что он не туда попал,чтоздесь
дивить уже некого, и приметно смирялся и попадал в общий тон. Этот общий тон
составлялсяснаружиизкакого-тоособенногособственногодостоинства,
которым был проникнут чуть не каждый обитатель острога. Точно всамомделе
звание каторжного, решеного, составляло какой-нибудь чин, да еще и почетный.
Ни признаков стыда и раскаяния! Впрочем, было и какое-то наружноесмирение,
так сказать официальное, какое-то спокойное резонерство: "Мы погибший народ,
- говорили они, - не умел на воле жить, теперь ломай зеленую улицу,поверяй
ряды".