– Тем хуже, – сказал мой пленитель.
– В смысле? – Я перестала вырываться. – Это угроза или обещание?
– В смысле? – повторил мужик, тоже замирая.
А ничего так мужик – высокий, спортивный, красивый. Не такой красивый, как Петрик – тон лица не идеальный, брови не по лекалу, некогда римский нос чуть свернут на сторону, как у легионера-ветерана, а в целом очень ничего. И стрижка хорошая, и костюм дорогой, и парфюм лишь едва ощутим…
– А что это вы на меня так смотрите? – «Легионер» чуть оробел и выпустил мою руку.
– А что это вы на меня так напали?
– Я на вас напал?! Это ваша шляпа на нас напала!
– Во-первых, где на этой шляпе написано, что она моя? – Я уперла руки в бока.
В крепости занятой позиции можно было не сомневаться. Ярлычки с аккуратно выведенным именем бабуля вшивала в мои одежки только в детском саду.
– Во-вторых, вы сами слышите, какую чушь несете? «На нас напала шляпа»! Кто же вам поверит, что шляпы столь агрессивны и притом поддаются дрессировке!
– А вы наглая! – восхитился мужик.
– Ой, а это что?! – Я демонстративно засмотрелась ему за спину.
Ничего особенного там не происходило, водители выясняли отношения вяло, без мордобоя, но простодушный «легионер» купился и обернулся к дороге, отвернувшись от меня.
Я мгновенно сорвалась с места и уже через пять секунд оказалась на параллельной улице, вихрем просквозив через знакомый магазинчик.
Погибшую шляпу было жаль, но забирать ее останки я не собиралась, чтобы меня не сделали виноватой в случившемся. В конце концов, водители транспортных средств должны быть готовы к такого рода бытовым происшествиям. Подумаешь, шляпу им ветром принесло! А могла кошка выскочить, ветка упасть, метеорит рухнуть…
– Короче, если что, ты чиста, – сказал мой здравый смысл моей же совести.
– О’кей, тогда спокойно сплю дальше, – сговорчиво согласилась совесть и ушла из воображаемого чата.
Увы, происшествие с шляпой не прошло бесследно: на работу я опоздала, потому что с параллельной улицы к трамваю пришлось бежать по кривой, и это меня задержало.
В другой день незначительное опоздание могло бы остаться незамеченным, но сегодня был традиционно тяжелый понедельник, дополнительно осложненный утренней планеркой. По понедельникам планерка у нас Большая – с участием самого Левиафана.
Левиафан – это Федор Левин, основатель и собственник нашего медиахолдинга. Так сказать, владелец заводов, газет, пароходов, в смысле, яхт, а также разветвленного бизнеса, который мы тайно и явно рекламируем в своих изданиях. В общем, Левин – могучая акула капитализма, гигант мысли и просто толстяк. Свое прозвище он не любит, считая его прямым намеком на физические данные, отчасти именно поэтому в кулуарах редакции его называют только так. Журналисты – ребята вредные, я знаю, сама такая.
В коридорах редакции было пусто. На ходу снимая пальто, я рысью проскакала к залу для совещаний, в просторечье – парилке. Дежурящая в предбаннике секретарша Маша укоризненно поклацала акриловым ногтем по циферблату наручных часов. Я в ответ состроила выразительную, но малоинформативную гримасу, швырнула Маше свое пальто, одернула пиджачок и виртуозно просочилась в щелочку приоткрытой двери, надеясь, что явление меня народу останется незамеченным.
Как же!
Строго мордой к двери сидел Вадик – редактор журнала «Горящий тур» и мой бывший. Уверена, расположился он таким образом именно для того, чтобы своевременно засечь мое появление, привлечь к нему внимание общественности и подставить меня перед высоким и толстым начальством.
– А вот и немцы пришли! – Вадик дурашливо изобразил испуг и с понятным намеком прикрыл руками свою кофейную чашку. – Сейчас начнется: млеко, курка, яйко!
Шутка была не только неуместная, но и не смешная, но Вадик не отличается остроумием. Его сильные стороны – педантизм и занудство. Я сбежала от него после двух недель совместного проживания, потому что меня достали придирки и претензии по поводу плохо вымытой посуды и неаккуратно отглаженных сорочек. Хотя я нормально мою посуду, а на сорочках не могла отутюжить до фарфоровой гладкости только труднодоступные местечки между пуговками!
Забавно, что именно благодаря последней проблеме я подружилась с Петриком, с которым и съехалась, уйдя от Вадика. У Петрика, который в нашем холдинге работает дизайнером на фрилансе, планки на рубашках всегда были ровные, как пластмассовые линейки. Однажды я не выдержала и спросила, в чем секрет? Оказалось, что Петрик доводит до кондиции труднодоступные участки между пуговицами с помощью утюжка для волос. «Ты гений!» – сказала Петрику благодарная я. «Ты моя бусинка!» – ответил мне польщенный он. Мы пошли пить кофе с пирожными, в процессе изучения меню обнаружили поразительное родство душ, быстро подружились и очень скоро решили жить вместе. А черствый тупица с завышенной самооценкой (это Вадик) решил, что корыстная стерва (это я) пренебрегла сожителем с «двушкой» в старой хрущевке только потому, что прельстилась новой квартирой в элитном микрорайоне «Бавария». И вот теперь он не упускает случая поязвить на эту тему.
– Люся, опаздываешь. – Наша директриса Марет Игоревна, она же Тигровна, строго блеснула в мою сторону очками.
– Где же хваленая немецкая пунктуальность? – вставил свой шиллинг вредный Вадик.
– Айне майне кляйне шляпа через штрассе полетел, – с самым серьезным видом ответила я, надеясь, что это сойдет за объяснение на немецком.
А что? Между прочим, чистую правду сказала.
Левиафан, величественно дремавший в начальственном кресле на манер дирижабля на приколе, чуть повернул голову, приоткрыл глаза, и наши взгляды встретились.
– Гутен морген, – вежливо пролепетала я, чудом не выпав из образа.
– Кстати, о пиратах! Какая разбойничья морда утащила лишнюю пачку бумаги? Айтишникам не хватило, и они жалуются! – пуще прежнего построжала Тигровна.
Никто, разумеется, не признался. Бумага для принтеров у нас в офисе самый востребованный ресурс, и ни один из отделов, кроме разве что упомянутых айтишников, не в состоянии удержаться в рамках выделяемой квоты. Поэтому стырить у ближнего своего пачку-другую бумаги – не преступление, а жизненная необходимость.
– Марет Игоревна, почему это кстати? – поправив очки, несколько взвинченно поинтересовался Василий Михайлович – начальник отдела транспорта. – Мы как раз обсуждали важнейший вопрос логистики наших изданий…
– Потому что она сказала «Морган»! – коротко объяснила Тигровна, совершив в мою сторону выпад шариковой ручкой. – А Морган – это пират!
Все снова затихли, переваривая начальственную мудрость.
Я изобразила глубочайшее внимание, прикрыла глаза и зависла, как тот Левиафан, мысленно покидая парилку. Плавали, знаем эту стадию: все действительно важное участники высокого собрания уже обсудили и теперь будут маяться ерундой, вяло цапаясь и обсасывая несущественные детали, чтобы потянуть время и обеспечить Большой Планерке соответствующий хронометраж. А то, может, Левиафан настроился как следует выспаться в удобном кресле, а коллектив легкомысленных торопыг его подведет!
Однако Биг Босс, как ни странно, не спал. Совершенно неожиданно он всколыхнулся, скрипнув креслом, и изрек:
– Да, кстати!
Тут все окаменели, как в знаменитой немой сцене гоголевского «Ревизора». Левиафан крайне редко подает голос на планерках, предпочитая глубокомысленно помалкивать и что-то там мотать на свой китовый ус, так что народ приготовился внимать божественному откровению.
– Завтра в пресс-тур.
Дзинь! Дзинь! Дзинь! Я явственно услышала, как на паркетный пол посыпались осколки сонного оцепенения. Народ воспрянул и обнадежился: пресс-тур – это лучший вариант рабочей командировки!