– Сучка она, пусть сваливает! Идиоты долго не живут!
Надя справилась с замками и буквально скатилась вниз по лестнице, боясь обернуться. Вслед неслись оскорбления и смех, но ей было всё равно! Только бы выбраться, спастись!
На улице бежала быстро, как только могла, кашляя отбитыми лёгкими. Потом вдруг остановилась, поняв, что не знает, куда идти. Вытерев лицо снегом, увидела кровь и замерла. Стыд от собственной глупости смешивался с яростью и бессилием. Привести в дом предателей, рассказывать о себе, чтобы после быть убитой! Хотелось отомстить, но как? Убивать людей было страшно, после внутри оставался жуткий осадок, справляться с которым едва ли было возможно. Наде хотелось отмщения, но как поступить она не знала!
После того жуткого случая она начала заглушать внутри чувство, именуемое совестью. Это было непривычно, но иначе Надя уже не знала, как здесь жить. Девушка объясняла себе, что новый мир больше не принимает привычных вещей: добра, понимания, помощи. И пока что-то вокруг не изменится, нужно жить без них.
Через время Надя отважилась проверить свою «нору». Квартира была пуста, собранных ранее запасов совсем не осталось. Внутри всё оказалось переломано так, словно там бушевало нешуточное сражение: на стенах были следы подсохшей крови, щиты сломаны, стёкла выбиты, диваны и кресла разодраны. Выпотрошенные шкафы стояли, покосившись. Казалось, тот, кто ворвался туда (а Надя не сомневалась, что это было именно так), что-то искал.
Девушка забрала часть вещей, уцелевших после налётчиков. Домом это место перестало быть, теперь там витал запах смерти. Оставаться дольше в тех стенах не хотелось, и она решила уйти.
Хотя в городе и оставалось много мест, где можно было набрать разного добра в новый рюкзак, всё складывалось не так. Наде хотелось ходить с вещами из дома, пропитанными родными запахами. Только потерянное нельзя было вернуть. Надя понимала это. Она начала всё сначала, дав себе слово постараться больше не ошибаться в людях.
6. Дневник. Воровство
«Если бы кто сказал, что однажды начну воровать, не поверила бы… Но всё изменилось, теперь это просто вопрос выживания. Не возьмёшь – окочуришься от голода или холода. Самые ценные находки – оружие, рации, вода в запечатанных бутылках, термоодежда, консервы, предметы личной гигиены… Не всё перечислила, но суть ясна. Отдельной строкой идёт туалетная бумага! Теперь это роскошь, доступная бандитам или счастливчикам.
Сначала везло с консервами, удалось сделать несколько заначек, но теперь каждая находка, даже небольшая, становится праздником! Пару недель назад нашла банку зелёного горошка! С детства терпеть его не могла, из салата всегда выбирала горошины на край тарелки, а тут ощутила счастье, будто в лотерею выиграла! Кстати, теперь миллион ничего не значит! – Просто набор цифр, бумажки, на которые нельзя что-то купить.
Из интересного. Был случай, какого больше не повторится! Нашла опрокинутую машину, внутри которой остался хлеб! Десятки промёрзших буханок. Знала, если принести такой хлеб в тепло и оставить полежать, то он станет свежим, как будто только испечённым. Успела взять лишь несколько, а потом пришли крысы…
Полистала записи: почти все мысли о еде и другим желаниям не осталось места!»
7. Восьмой месяц эпидемии
К будильнику пора было искать батарейку, чтобы окончательно не потеряться во времени. Ничего не значащие прежде мелочи теперь помогали удерживаться на тонкой грани между безумием и жизнью.
Главная трагедия у Нади уже случилась, но впереди ждали не меньшие трудности. Как существовать в одиночку, когда ты ничего не можешь противопоставить миру? Она считала себя обычной, без особых талантов, но при этом хотела верить, что ей хватит везения, чтобы вынести грядущие испытания.
«Это происходит не со мной. Это как во сне! Разные события, но они ни на что не влияют, потому что потом просыпаешься. Нельзя позволять тяжелым снам ломать то хорошее, что осталось во мне!» – так твердила себе Надя, стараясь успокоиться. Помогало плохо, но другой «мантры» она придумать не смогла, а читать книги по психологии в такой обстановке было как-то противоестественно.
Одевшись теплее, девушка натянула вязаную шапку, спрятав под неё «хвост». Отрезать его Надя не хотела, так было намного теплее. Чёлку подстригала сама, чтобы не лезла в глаза. Выходило сносно, да и было всё равно, как выглядишь, потому что в минус двадцать в мёртвом городе смотреть на тебя некому.
Небольшой магазинчик, куда Надя наведывалась, стал родным. Когда Игорь и Маша исчезли, она постепенно пришла в себя и продолжила исследовать городские постройки. Узнала, где лежат неразграбленные запасы консервов и подмокшие крупы, где ещё остались куры, прихваченные морозами.
Этот продуктовый побил рекорды по консервам, но скрывал в своих стенах сюрприз – в основном зале ползал полуистлевший труп одноногой кассирши. Смотреть на неё было тошнотворно, но вместе с тем удивительно. Понимание, что неживое продолжает двигаться и издавать звуки, вопреки законам природы, сводило с ума. Постепенно Надя привыкла, хотя не переставала размышлять о том, насколько скудными были знания людей, раз они не смогли предотвратить эпидемию.
Кассиршу, чтобы не мешалась, заталкивала шваброй в сторону и изолировала коробками между стеллажами. Спустя время, мертвячка всё равно выбиралась оттуда и ползала рядом, словно следила, чтобы Надя не унесла лишнего.
С каждым визитом труп портился всё сильней. Вторая нога тоже отвалилась. Руки стёрлись почти до костей, но, несмотря на это, мертвячка уже совсем не пугала, а стала кем-то вроде бесплатного психолога. Надя делилась с ней мыслями, потому что больше было не с кем. Себе она объясняла происходящее просто: «Привыкла».
Иногда на Надю нападало необъяснимое чувство, схожее с жалостью. Она начинала сочувствовать всем бродящим по улицам мёртвым. Когда-то каждый из них был нужен и любим, но после эпидемии стал нести лишь угрозу и смерть. Мир едва ли вернётся к прежней жизни. По крайней мере, пока не будут упокоены все мертвяки, пока каждый из них не вернёт своё имя. Мир перерождался в нечто новое, неизвестное ранее. Только место для людей в нём ещё не было определено.
Кассирша, медленно взмахивая культями рук, тащилась по грязным полам в сторону Нади. Изломанное на уровне бёдер тело волочилось следом. Одежда ещё не окончательно истлела, и потому иногда цеплялась за углы. Тогда мертвячка начинала скрести ногтями по полу, пробуксовывая и не понимая, что мешает движению.
Надя коротко глянула в её сторону и спихнула в проход между стеллажей один из пластмассовых ящиков, в котором прежде лежали овощи. Мертвячка резко вскинула белесую голову, чтобы лучше рассмотреть возникшую преграду уцелевшим глазом. Подползла ближе. Покрутила полулысой черепушкой, и с силой ударила лбом по ящику. Тот заскользил вперёд, освобождая полметра пути.
Девушка усмехнулась находчивости. Взобравшись на столик, взяла с верхней полки стеллажа банку горбуши, оставленную в качестве приманки несколько недель назад. Любой, кто искал еду, заметил бы её сразу.
– Видимо, я тут одна, – грустно заключила Надя. В ответ мертвячка издала странное шипение, будто посмеиваясь. Девушка скривилась и вздохнула. Всё-таки мысли о мёртвых это одно, но стоило ли посвящать их в свои секреты?
Перед уходом Надя надела кассирше на голову коробку. Это было очередной задачей на сообразительность: все препятствия, придуманные до этого, та без проблем преодолевала. По всему получалось, что остатки интеллекта у мертвяков всё-таки были.