Другая сторона этой темы несколько неожиданна – беглые и захваченные на транспортах негры рабы оказались обильным источником пополнения числа самих пиратов. При этом команды пиратских кораблей, частично состоявшие из негров, отличались особой стойкостью в бою: бывшим рабам было за что мстить, а в случае пленения их ожидала участь куда более горькая, чем виселица.
Но важнейшим фактором, сформировавшим главные черты того пиратства, которое мы сейчас воспринимаем как «классическое», было, конечно, открытие Америки. Когда в океанские просторы стали робко проникать новоявленные морские государства – Голландия, Англия и Франция, мир уже был целиком поделен между сверхдержавами тех времен: Испанией и Португалией. На законных основаниях другие страны претендовать на создание заморских колоний не могли: такое положение вещей было освящено буллой самого Папы. Захватить силой? Тоже сомнительно: те же колонии нескончаемым потоком поставляли серебро и до той поры редкое в Европе золото в сокровищницы испанской и португальской корон, так что война с этими монстрами была обречена на провал по чисто экономическим причинам. Единственным выходом из этого замкнутого круга было санкционированное пиратство «по национальному признаку».
Так расцвел знаменитый институт каперства, нацеленный на подрыв экономической мощи и колониального всесилия испанцев и португальцев. И в очень скором времени большая часть европейских пиратов, сориентировавшись в обстановке, переместилась в Карибское море и к африканским берегам. Стали возникать пиратские базы на Тортуге, Провиденсе, Мадагаскаре, и уже к середине XVII века карибские пираты стали достаточно сильны, чтобы не только нападать на испанские казначейские галеоны, но и захватывать целые города на Панамском и Дарьенском перешейках. В истории пиратства начался «золотой век».
В европейских странах – претендентах на равноправное членство в «морском клубе» такое положение вещей вызывало двоякие чувства. С одной стороны, даже после гибели Великой Армады Испания оставалась безусловным хозяином морских просторов, поэтому правительство Англии, например, старалось не лезть на рожон и официально открещивалось от «своих» пиратов. С другой стороны, для реализации колониальных устремлений новичков разбойные нападения на испанские транспорты продолжали оставаться чрезвычайно полезными. К тому же, уменьшились опасности судоходства в европейских водах, а в среде буржуазии громкие пиратские походы против «золотых городов» Новой Испании вызывали настоящие приливы патриотизма, иногда даже несколько горячечного.
Да, в общественном мнении конкретный живой пират формально оставался одиозной личностью, даже если само государство прекращало по отношению к нему судебное преследование. Но сами пиратские подвиги, со всей их кровью и грязью, не только случались далеко от родного порога, но и очень сильно подогревали чувство национальной гордости. Не случайно именно в XVI – XVII веках в Англии начинают печатать книги небывалого доселе жанра – путевые дневники и воспоминания пиратов, которые неизменно пользовались определенным читательским спросом. И, наконец, в 1678 г. в Голландии, а вскоре и в ряде других стран Европы, появилось сочинение, положившее начало обширному семейству книг по истории пиратства – «Пираты Америки» А. Эксквемелина.
До сих пор достоверно неизвестно, какое имя зашифровано было в этой анаграмме. Однако все историки сходятся на том, что под псевдонимом «А. Эксквемелин» скрывался французский врач, волею судеб ставший буканьером на Тортуге и принимавший непосредственное участие в знаменитых панамских походах Генри Моргана. Вернувшись в 1674 г. в Европу, Эксквемелин занялся врачебной практикой в Амстердаме, а на досуге записал то, что счел интересным из своих наблюдений за природой, нравами и обычаями Карибского моря, из своего опыта буканьера и участника пиратских вылазок, перемежая этнографию и натуралистику пространными жизнеописаниями карибских пиратов.