И тогда я сказал самому себе, что эти метафизические искания, которых я отнюдь не отвергал, должны также быть объяснены с точки зрения физики.
И я начал свою книгу с того, что прежде всего разъяснил каббалистические предания.
Потом, чтобы заставить серьезные умы заняться исследованием моих трудов, я обратился к физиологии и стремился в этой книге (в главе «Физиология – Биша Миллер»), опираясь на авторитет знаменитейших физиологов, доказать, что нервная жидкость, приходящая извне, движется влиянием мозга. Этот неизвестный двигатель, подобный тройственной Гекате древних, в своих различных оттенках представляет собой электричество, свет и магнетизм.
Это тот двигатель, который, по словам философа Гердера, первенствует во всех движениях души. Это, по его мнению, даже сама душа. «Мысль моя, – говорит он, – не что иное, как этот дух света, который проникает все живущее на земле и соединяет в этом живущем самые разнообразные силы творения».
Я хочу теперь понять, не находится ли эта невесомая жидкость, этот проводник в прямом соотношении с мозгом и не есть ли он, этот проводник, причина появления тех линий, которые проходят по ладони. Только таким образом можно разумно воспринимать предсказания хиромантии.
Для начала мне кажется необходимым возвести фундамент, установить исходную точку моей системы.
В природе все находится в соприкосновении, в ней все гармония.
Чтобы убедиться в этом, стоит только оглянуться вокруг. Каждое моральное изменение, будет ли то прогресс или упадок, отражается на внешности человека. Красота и врожденное изящество уничтожаются разгулом и принимают низменное выражение. Безобразие украшается выражением ума или даже только привычкой к умственным занятиям.
Дух влияет на тело, и, в свою очередь, телесные формы человека влияют на его нравственную сторону.
Ясно, что физиологи признали (и в этом они совершенно сходятся с каббалистиками), что у животных формы тела находятся в соотношении с их инстинктами.
Таким образом, изучение этих форм в соответствии с их инстинктами должно открыть наблюдателю человеческий характер.
Эти разоблачающие формы, которые древние называли знаками, располагаются и соединяются между собой по всему телу, а не на одном только черепе или лице, как полагали Галль и Лафатер.
В человеческом теле все: и черты лица, и неровности черепа, и рост, и размеры членов, и походка, и взгляд, и голос, и движения, и даже почерк – стремится к единой, цельной индивидуальности; все находится в полном согласии, чтобы создать личность, отличную от других.
Какое же орудие служит для выражения жестов и почерка? Рука.
Все – во всем, говорили древние философы, и, если это правда (а это правда), почему рука, столь понятливая, столь чувствительная и полная выразительности, не может быть верным зеркалом внутреннего мира человека?
Аристотель говорил, что рука в человеческом теле есть орган или инструмент по преимуществу, Бальзак, со своей стороны, приписывал руке не менее важное значение.
В «Физиологии брака» он говорит: «Во все времена колдуны хотели читать будущее человека по линиям, которые не имеют ничего фантастического и которые находятся в соотношении с принципами жизни и характера».
И затем добавляет:
«Учиться узнавать чувства и атмосферические изменения руки (что почти всегда беспрепятственно дозволяют женщины) – наука менее неблагодарная и более верная, чем изучение физиономии.
Таким образом, вооружившись этой наукой, вы можете вооружиться великим могуществом и будете иметь нить, которая будет руководить вами в лабиринте самых непроницаемых сердец».
Мы видим, что Бальзак говорит о предсказаниях по линиям руки, которые не имеют ничего фантастического. Но на этот раз он не останавливается на этом подробно и яснее выражает свою мысль в «Братце Понсе».
Там он говорит:
«Если Бог, для некоторых ясновидящих умов, написал будущность каждого человека на его физиономии, принимая это слово в смысле общей экспрессии тела, то почему рука не может резюмировать этой физиономии, так как рука есть полнейший и даже единственный выразитель человеческих действий.
Мы говорим о хиромантии.
Общество не подражает ли Богу? Предсказать человеку случайности его жизни по наружному виду руки не так же легко для человека ясновидящего, как легко обыкновенному человеку сказать солдату, что он будет драться, адвокату – что он будет говорить речь, сапожнику – что он будет шить сапоги, земледельцу – что он будет удабривать землю и снимать с нее жатву».
И Бальзак идет дальше.
«Заметьте, – говорит он, – что предсказать великие происшествия будущего для ясновидящего столь же легко, как и разгадать прошедшее».
Для неверующих и прошедшее и будущее равно закрыты.
Если все свершившееся оставило следы, можно верно заключить, что будущее имеет корни.
Гадатель, до каждой мелочи объясняющий одному только вам известные случаи вашей внутренней жизни, может также сказать, что вас ждет в будущем.
Духовный мир создан, так сказать, по образу мира вещественного.
«Подобно тому, как тело вещественно выдается в атмосфере, оставляя существовать в ней этот спектр, который схвачен дагеротипом, точно таким же образом идеи, как реальные и действующие создания, отражающиеся на том, что следует назвать атмосферой мира духовного, производят следствия, живут подобно отражениям, схваченным призмою, и из этих-то отражений известные личности, одаренные редкими качествами, могут схватывать ясно формы и следы идей».
Должно заметить, что энтузиазм Бальзака был сильнее нашего, потому что этот ученый утверждает здесь, а через несколько страниц еще энергичнее, что дар откровения принадлежит только известным, исключительным натурам, тогда как мы утверждаем, что все люди могут, не приходя в экстаз и не вторгаясь в сверхъестественный мир, приобрести эти драгоценные качества, конечно, каждый (как это видно во всех других науках и искусствах) в большей или меньшей степени, смотря по тому, большими или малыми способностями он обладает, большие или меньшие усилия вносит он в изучение предмета.
Со своей точки зрения Бальзак был прав.
Ясно, что существуют отдельные личности, обладающие инстинктивным прозрением будущего, даром двойного зрения, но то бывает минутами.
Но во всех науках и во всех искусствах существуют два способа суждений и успеха: с одной стороны – созерцание, с другой – вычисление и приобретенные сведения.
Вычисление — это эмпиризм, это, так сказать (ибо часто ошибаются в объяснении этого слова), опыт,
приобретенный фактами, и классификация этих фактов с помощью сравнения.
Точно таким образом Галль поступал при изучении соотношения характера с инстинктами.
Мы, в свою очередь, хотим представить вам победу вычисления над прорицанием.
Вычисление имеет над прорицанием то великое преимущество, что оно постоянно и двигается постепенно, а потому близится к прогрессу вернее; тогда как мистицизм не может быть точным потому уже, что он основан на излишнем нервном возбуждении, действия которого редко имеют постоянную силу и которое может, если оно чрезмерно или недостаточно, привести прямо к заблуждению.
Попытаемся определить теперь, не может ли вычисление, несмотря на свою метафизическую исходную точку, найти серьезное основание в физиологии.
Нервы, подобно сети покрывающие все тело, вместе с кровью заставляют двигаться жизненное электричество, которым они напитаны. Нервы имеют форму трубочек и содержат в себе быстро улетучивающуюся жидкость, которая, без сомнения, и есть основа чувствительности.