Я знала, что эти птицы ненастоящие, и знала, что они никоим образом не могут предвещать смерть. Мое личное дело включало в себя несколько законченных курсов по психологии, и я не считала себя глупой. Я знала – это скорее симптом сильной душевной травмы или признак начинающейся шизофрении, чем парапсихологическое явление. Я знала, что, увидев эту птицу, стала связывать одно плохое событие с другим, как ребенок соединяет точки, чтобы получилась картинка. Я знала, что людям свойственно выстраивать алгоритмы, связывать причину и следствие, и что когнитивные искажения означают подсознательное отрицание факторов, не отвечающих нашим гипотезам; другими словами, когда мне прежде мерещились птицы, ничего плохого не случалось.
Но главное, я знала, что способности предвидеть будущее не существует и считать этих птиц плохим предзнаменованием – нелепый предрассудок. И в то же самое время я всем сердцем в него верила.
Я была не безумнее всех остальных, я понимала разницу между реальностью и вымыслом, но вместе с тем я понимала – в глубине души, – что вскоре случится нечто ужасное.
Грейс. Август 1938-го
Грейс коснулась брошки в форме синей птицы, приколотой к отвороту пиджака, и изо всех сил постаралась не думать, что будет, если женщина по ту сторону стола отправит ее домой.
– Ты слишком молода, – сказала главная медсестра Кларк. – Я не потерплю глупостей.
Грейс подавила в себе желание улыбнуться. Нужно было всеми силами показать, что она совсем не глупа. Главная медсестра оглядела ее с головы до ног, медленно, словно выбирала корову на рынке.
– Но, по крайней мере, у тебя приличные туфли.
Грейс посмотрела на свои коричневые кожаные башмаки и решила не говорить, что это ее единственная пара обуви.
– Всегда в первую очередь смотри на обувь, – велела главная медсестра. – По крайней мере видно, что ты из порядочной семьи. Это уже кое-что.
– Я очень порядочная, – сказала Грейс, и желание улыбнуться пропало. Порядочная девушка. Такой характеристики она не заслуживала.
Главная медсестра посмотрела так, словно фыркнула бы, не будь это ниже ее достоинства. Потом сказала: «Хмм» и принялась разглядывать лист бумаги.
– Я трудолюбивая, – сказала Грейс. Она уже показала главной медсестре рекомендательные письма. Она не знала, где мать их взяла, знала только, что они стали частью торопливых приготовлений прошедших двух недель. Подняв глаза, главная медсестра чуть заметно улыбнулась.
– Хочется верить. Но дело в том, что каждая девушка, приходя сюда, говорит мне в точности то же самое. – Теперь она смотрела на Грейс не моргая.
Грейс молчала. Она старалась не думать о том, как вела себя мать в это утро, старалась не выйти из того оцепенения, которое чувствовала. Простившись с ней лишь у двери, мать протянула руку, но не для прощального объятия, как на мгновенье показалось Грейс, а только чтобы пригладить волосы.
Недолго поразмыслив в молчании, главная медсестра Кларк чуть встряхнула головой. Темно-русые волосы, уложенные невероятными волнами над высоким лбом, даже не шелохнулись.
Грейс ощутила укол разочарования. Ей придется вернуться домой. А что потом?
– Постарайся меня не разочаровать, – сказала главная медсестра, передавая ей через стол лист бумаги. – Подпиши внизу. В понедельник утром выходишь на дежурство.
– Что?
– Не «что», а «простите», сестра, – она покачала головой, как будто уже сожалела о принятом решении. – После того как подпишешь, можешь идти в дом сестер. Это не по правилам, но твоя мать настояла, чтобы ты немедленно приступила к работе.
Грейс кивнула и кое-как смогла нацарапать свое имя, хотя пальцы внезапно задрожали.
Выйдя из кабинета, она долго стояла в коридоре, выкрашенном зеленой краской. Когда ей начало казаться, что она вот-вот пустит корни, она заставила себя выбрать направление и медленно побрела. На нее сразу же налетела медсестра в накрахмаленной униформе.
– Новенькая? – спросила она, взглянув на чемодан Грейс. – Тебе на выход и налево. В дом сестер свой вход.
За больницей располагались садовые участки. Грейс заметила несколько оседающих сарайчиков и красивую оранжерею, из тех, что обычно бывают возле больших домов. Внутри нее двигалась белая фигура, похожая на огромную бабочку или призрак. Грейс поняла, что это медсестра в полной униформе возится со своими помидорами.
В самом деле, здесь был другой вход, не такой большой, как в главный корпус. Вход для прислуги, как сказала бы мать. Внутри оказались бесконечные коричневые коридоры и ни души. Грейс поспешно прошлась туда-сюда, прочитала все таблички на закрытых дверях и все надписи, какие попались ей на глаза. Наконец появилось другое существо – медсестра в пелерине и шапочке царственной походкой приблизилась к Грейс.
– Простите, не подскажете, где здесь комната медсестер?
Та вздохнула, словно Грейс попросила ее спрыгнуть с трапеции или выстругать из палки фигуру, похожую на короля.
– Пойдем покажу.
Они прошли еще один коридор, на этот раз бледно-зеленый. По нему ходили медсестры. Одна, замедлив шаг, кивнула сопровождающей Грейс.
– У тебя разве не выходной?
– Думала, выходной, – ответила она, указав на Грейс, – вот, нашла заблудшую овцу.
– Не одно, так другое, – сказала другая медсестра, нахмурившись. У нее были очень темные волосы, просвечивавшие сквозь накрахмаленную шапочку. Грейс стало жарко от стыда и мысли, что ее спасительница могла оставить ее на произвол судьбы.
– Тебе сюда, – медсестра указала на дверь и поспешила по своим делам. На черной металлической табличке было выведено белыми буквами: «Персонал. Медсестры отделения». Под табличкой был приколот канцелярскими кнопками листок бумаги с надписью: «Посещения посторонних лиц в любое время запрещаются. Медсестры обязаны соблюдать комендантский час». Внизу стояла подпись – В. С. Беннетт.
Грейс толкнула дверь, почти уверенная, что будет закрыто, но дверь распахнулась. Коридор без окон был залит голубоватым светом. Из двери сбоку вышли две медсестры в шапочках.
– Извините, – успела сказать Грейс, когда они проходили мимо, – где здесь спальни?
Медсестры остановились. У одной было приятное круглое лицо и смеющиеся глаза, у другой, пониже ростом, хмурый взгляд.
– Новенькая, я так понимаю, – сказала она. – Бедняжка.
Уголки рта круглолицей опустились в знак сочувствия.
– Подписала бумаги, да?
Грейс кивнула. Хмурая медсестра надула щеки и снова сдула.
– Тогда тебе пока больше делать нечего. Список проживающих в конце коридора. Удачи.
Грейс нашла в списке номер своей комнаты. Пока не увидела свое имя, напечатанное на листке, она не могла поверить, что это не шутка. Или что она не ошиблась, неправильно истолковав слова главной медсестры, которая на самом деле и не думала принимать ее на работу.
Комната была рассчитана на двоих. Две железные кровати, две тумбочки, один шкаф. Грейс поставила чемодан на пол, посередине, и принялась распаковывать вещи. Она как раз собиралась запихнуть пустой чемодан под кровать, когда дверь с громким стуком распахнулась.
– А, ты новенькая. Привет.
Грейс выпрямилась.
– Да. Я…
– Так делать нельзя, – медсестра указала на чемодан. – Его потом отнесут в комнату для багажа.
Грейс надеялась хранить в нем то, что не поместится в шкаф.
– А почему я не могу оставить его здесь?
Девушка вошла в комнату и принялась развязывать шапочку.
– Я Эви. Моя прошлая соседка была та еще плакса. Ты же не станешь реветь каждую ночь, верно?
– Нет, – ответила Грейс. Это прозвучало слишком сухо, даже грубо, а в голосе мог послышаться вызов. Тишина, которая последовала за ответом, тоже не располагала к дружбе. Она добавила:
– Ну, во всяком случае, надеюсь.