Часть первая
Глава 1
— Сразу видно, что она какая-то странная, не похожа на других. На вид довольно молодая, ну лет двадцать пять, может чуть больше, в лице что-то кошачье, оно скорее круглое, чем овальное, носик маленький, вздернутый, лоб высокий, скулы широкие и резко сужаются книзу, как у кошки.
— А глаза?
— Светлые, по-моему, зеленые, немного прищуренные — ей так легче рисовать. Она смотрит на черную пантеру — она ее рисует. Пантера поначалу спокойна, лежит, растянувшись на полу клетки. Но тут девушка чем-то скрипнула, то ли этюдником, то ли стульчиком, и пантера сразу вскочила. Ходит туда-сюда, рычит на девушку, но та этого не замечает, она смотрит уже на рисунок — ей нужно правильно наложить тень.
— А чего пантера ее раньше не учуяла?
— В клетке большой кусок мяса, она чует только его. Мясо специально кладется рядом с решеткой и перебивает все другие запахи. Наконец девушка замечает, что пантера пришла в ярость, и начинает торопиться, ее рука движется все быстрее и быстрее, и на бумаге появляется странная морда: не то зверь, не то дьявол. А пантера (это, кстати, самец) наблюдает за девушкой, и тут непонятно: она хочет разорвать ее на куски и сожрать, или ею движет еще более низменный инстинкт.
— В зоопарке больше никого нет?
— Никого. Зима, промозгло, деревья голые. Дует холодный ветер. Так что девушка практически одна — сидит на раскладном стульчике, перед ней этюдник с листом бумаги. Хотя нет, не одна, поодаль, у клетки жирафа, группа школьников с учителем, но они довольно быстро уходят — слишком холодно.
— А ей что, не холодно?
— Да нет, ей не до того, она будто в другом мире, она вся в себе, ее интересуют лишь пантера и рисунок.
— Вся в себе и одновременно в другом мире? Бред какой-то.
— Понимаешь, это одно и то же. Она впервые открывает в себе другой мир — свой внутренний мир. Она сидит нога на ногу, черные туфли на высоких толстых каблуках с открытыми носами — ногти покрыты темным лаком, а блестящие чулки такие тонкие, что непонятно — чулок это или шелковистая розоватая кожа.
— Но-но, мы, кажется, договорились: без эротики. Не нужно.
— Ладно, как хочешь. Пошли дальше. Одну перчатку она сняла — так удобнее рисовать. Ногти у нее длинные, на них почти черный лак, а пальцы белые, даже чуть синеватые — от холода. Она прерывается на минуту и, чтобы согреть руку, засовывает ее за пазуху. Пальто теплое, черное, с высокими плечами, из ткани с густым ворсом, знаешь, как шерсть персидской кошки, нет, даже еще гуще. И вот кто-то останавливается у нее за спиной. Этот кто-то пытается прикурить, но ветер тушит спичку.
— Кто это?
— Погоди. Она слышит чирканье спички, пугается, оборачивается и видит симпатичного мужчину, не красавца, но вполне ничего, на нем мешковатое пальто и очень широкие брюки, поля шляпы опущены. Он дотрагивается до шляпы, как бы здороваясь и в то же время извиняясь, и говорит, что рисунок просто замечательный. Она понимает, что перед ней человек неплохой: спокойный и добрый — это написано у него на лице. Она поправляет прическу, растрепанную ветром. У нее завитая челка и волосы до плеч с маленькими локонами внизу, по тогдашней моде, вроде перманента.
— Постой, сейчас угадаю: она брюнетка, невысокая, с хорошей фигурой и двигается, как кошка. Настоящая красотка.
— Ты же не хотел эротики…
— Ладно, давай дальше.
— Она говорит ему, что не испугалась. И в этот момент ветер подхватывает рисунок и уносит. Мужчина бежит за ним, ловит, приносит назад и просит прощения. Она говорит: ничего страшного, и по акценту он догадывается, что она иностранка.