При этом я был очень похож на других ребят: мне нравились харизматические личности. Когда говорили Фред Варнюс или Стив Караван, я тут же поддавался их обаянию. Я не мог объяснить, отчего они так притягательны, — просто благоговел перед ними, сознавая, что этой тайны мне вовек не разгадать.
Западная Европа очень давно не переживала войн. А поколения людей, родившихся во времена затяжного мира, гибнут под косой Смерти совсем иным путем. Что ни год, бесчисленные имена удлиняют список жертв, загубленных посредственностью. В их оправдание можно сказать, что поражение это небесспорно: они не уклонялись от борьбы, не дезертировали с поля боя, а некоторые из них в пятнадцатилетнем возрасте и вовсе были живыми богами. Не сочтите мои слова преувеличением: когда юноша вступает в поединок с судьбой, это поистине грандиозное зрелище. В сердцах Варнюса и Каравана и впрямь пылал священный огонь.
Но в восемнадцать лет Варнюса настиг злой рок: он поступил в университет, и его блестящий интеллект, впитывая изо дня в день затасканные сентенции тамошних профессоров, прискорбно померк. Караван продержался дольше: он уехал в Новый Орлеан, чтобы учиться у лучших исполнителей блюза, и вначале подавал большие надежды. Я слышал его игру, у меня от нее мурашки по телу бегали. Лет через пятнадцать я встретил его в супермаркете, он толкал перед собой тележку, набитую банками пива и без тени смущения объявил мне, что блюз ему «до фонаря», и он вполне доволен тем, что «снова повернулся лицом к реальной жизни». Я не посмел спросить, что он под этим разумеет — уж не пивные ли банки?
Посредственность не обязательно избирает социально-профессиональный путь с целью загубить человека. Нередко она одерживает победы гораздо более тонкими методами. Если я выбрал в качестве примера двух подростков, которых в пятнадцатилетнем возрасте «поцеловал бог», это не значит, что Костлявая охотится только на избранных. Всех нас, ведаем мы или нет о происках судьбы, гонят в бой, а уж там она может одержать над нами победу каким угодно способом.
Точного списка жертв не существует: никому из нас доподлинно неизвестно, чьи имена в нем значатся и есть ли в их числе наше собственное. Ясно одно: сомневаться в существовании этого фронта не приходится. Уцелевших сорокалетних так мало, что при одной мысли об этом скорбит душа. К сорока годам все мы неизбежно облекаемся в траур.
Думаю, что меня посредственность не настигла. Мне всегда удавалось сохранять бдительность в этом отношении благодаря некоторым сигналам тревоги. Самый эффективный из них заключается в следующем: покуда ты не радуешься падению других, можно смело, без стыда смотреть на себя в зеркало. Ликовать по поводу посредственности ближнего своего — это и есть вершина посредственности.
Я сохранил безграничную способность сострадать моим опустившимся знакомым. Недавно я встретил Лору, близкую, преданную подругу моих университетских лет. И спросил, как поживает Виолетта, самая красивая девушка с нашего курса. Лора с удовольствием сообщила, что Виолетта прибавила тридцать кило, а морщин у нее побольше, чем у феи Карабос. Меня передернуло от ее злорадства. А она еще усугубила мою горечь, возмутившись тем, что я сожалею о загубленной карьере Стива Каравана.
— С какой стати ты его осуждаешь?
— Да я не осуждаю. Просто мне грустно, что он забросил музыку. Ведь у него был такой яркий талант.
— Ну, знаешь ли, чтобы платить по счетам, мало воображать себя гением.
Сама эта фраза звучала мерзко, но еще сильней меня задела таившаяся в ней едкая зависть.
— Значит, по-твоему, Стив только воображал себя гением? А тебе никогда не приходило в голову, что он мог им быть на самом деле?
— Он просто подавал надежды — как и каждый из нас.
Продолжать разговор не имело смысла. Всегда нелегко выслушивать рассуждения благонамеренных обывателей, но совсем уж противно, когда обнаруживаешь безграничную ненависть, таящуюся за избитыми истинами.