А вот скажите мне, какая часть общества ринулась в сторону рынка сломя голову, как будто там дают что-то яркое, что-то жизненно важное?
И я вам скажу – только не интеллигенция. Я не имею виду те отбросы, людей столичной и провинциальной мельпомены, всякую поющую шушеру и шутов юмористов всяких клоунов разных возрастов и происхождения. Все эти люди могли влюбиться в рынок вынужденно от голода. Вынуждено, потому что массы одичали. От голода, оттого за имя никто не платил. Мораль, честь, совесть всех напрягает. У того, у кого ее не должно быть в принципе, вот они и ринулись. Я тут не собираюсь кого то совестить и напрягать. Это бессмысленно. Другие ценности на дворе. Вокруг одни провинциалы. Я сухим и холодным языком определяю, -кто? Кто является героем настоящего времени и за что. Почему они самые голодные?
И так как ревкон оперирует собственными терминами, ревкону не важны ничьи и никакие заслуги формальные и демонстративные. Потому что никто и ничто сегодня может быть фигурой. Ревкон определяет людей существующей у них рефлексии. И по ней же выделяет перспективу. Что получится у такой элиты.
Так вот. Самая маленькая совесть по размеру у тех, кто ее не должен иметь по совокупности причины. Самые быстрые и самые страстные желатели поиметь новые степени, ранги и регалии – это зерефы, зеремиды, а по другому – просто крестьяне. Прошлые или настоящие. Но голодные они не буквально. А традиционно. И не традиционно они активные от голода, хотя и то и то сходится, а от низкого ранга. Они – провинциалы. И это утраивает страсть. Это те самые традиционные люди, которые оказались по причинам в самом хвосте. Но знают, что должны быть впереди. После очередного социального взрыва. А приход рынка – это взрыв, это революция.
Для традиции самое важное – это иерархия.
То есть, у традиционного народа это соревнование не прекращается ни на минуту. Чем выше ты в иерархии сегодня, тем буквально менее голодный. Заберись повыше на конус системы и никто и не вспомнит, каким ты был до. Простая беспринципность, характерная массе.
Но ведь интеллигенция туда не ринулась! Ринулись только верхогляды и ничтожества. Пусть их были тысячи. Но, утверждаю, они имеют в биографии точно такие же прыжки и до рынка. Потому что они были ничтожества и до рынка. А подняла их на почетную полку в римскую когорту последних как раз революция. Кто был ничем, тот станет всем! Революция только радикализировала низы, чтобы они создали новую иерархию. Они бы и без революции бы ринулись, во всяком случае проявились бы старания, прилежность, верность царю и отечеству, так и случилось, например с их отцами – верными слугами трона. Но ведь рынок возбудил новых голодных и многодетных. А там где нужда и переживания, там всегда соседствует и традиционный голод. Другими словами голод буквальный физический соседствует с голодом традиционным, где главная пища, главная еда – это иерархия. Иерархия гарантирует и еду и питье и прочее уважение народа. Главное забраться повыше. Вот чему должна была сопротивляться интеллигенция – последняя когорта чести и имени. Правда они защищали бы вместе со страной и моралью себя, как положено эгоцентричному и упрямому «говну» по Ленину. Я бы многое дал – понюхать это говно как можно в большем количестве. Чтобы все увидели, что у этого народа есть, была прошлая элита. И что есть преемственность. А не торжество очередных беспринципных выскочек.
Здесь главное усвоить.
У традиционного народа самые активным – самые убогие на предыдущем этапе истории. Но и те, кто были элитой прошлой, даже без регалий и степеней, элитой остаются, даже если нувориши будут стараться подкупить или втоптать в грязь. Новой элите очень важно, чтобы весь народ был всегда голодным и способным на разную подлость. Здесь можно было бы усомниться, что подлость – это удел моральных изгоев. Однако традиционная иерархия обязывает все время стремиться взобраться наверх любыми путями, то есть даже подлостью, что не отрицается рынком, а рынок создает самые большие возможности для подлости. Иерархия, еще раз иерархия. Другие материи побоку. Но даже тут, если бы оставалось «говно» как когорта великих легионеров, оно было бы равно куче нового и денежного говна. Равна! Даже в единственном числе. Потому то многие голодные традиционно будут стараться иметь хоть какое, но имя. Но у тебя то оно есть. Ведь есть же?!
Глава V
Вавилон или орда
Сначала кажется, государства нет без горожан, а горожан без города. В ревконовской схеме не учитываются организации достаточно сложные без городов и горожан, например достаточно сложной организации по типу Орды у кочевников. Здесь роль государственных чиновников выполняют как бы совершенно традиционные и воспитанные в том же духе люди. Чем собственно чиновник ордынец или исполняющий сборы баскак отличается от рядового баскака воина? Ничем. Это все для примера. Собственно и чиновник в первом городском поколении (зеремид) не отличается по культуре и образу мыслей от своего земляка не чиновника.
Ну, во-первых, по рефлексии он конечно мало чем отличается, но вот у чиновника зеремида с высшим образованием в поведение и ответственность вмешиваются еще и знания, как очень сильный катализатор ремидности в пику традиции. Чиновник выполняет более сложную и ответственную работу. Ревкон вообще рассматривает не чиновников орды и современного государства, а рефлексию, то есть способность смотреть на себя со стороны.
Так вот. Чиновник ордынец – это не ремид, если и ремид, то здесь приходится дополнять словом традиционный, то есть получается традиционный ремид. (Здесь может появится путаница традиционного ремида и ремида государственного чиновника – государственника как цели ревкона). На самом деле, если традиционную элиту мы называем зероты (zeref + root (корень) = zerot), то чиновников Орды можно обозначить как земид (зереф+ ремид = земид), это хоть как то отделит традиционный мир, его баскаков от исполнительной власти, чиновников современности. Ведь, обозначая или отделяя элиту новейшего времени от элиты средних веков, мы отделили зеротов от зелотов.
Традиционная элита не имеет будущего.
По причине отсутствия городов.
То есть традиционную элиту ревкон лишает будущего по причине отсутствия у нее способности к усложнению, и в первую очередь за неимение заботы за людей чужих, – людей чужой крови. Зероты – элита традиции заботятся о своем народе, выделяют его из массы чужих людей. ЗеЛоты наоборот, заботятся о своем народе через любые обстоятельства. ЗеРоты, выражаясь современным языком, это условные националисты, зеЛоты наоборот, интернационалисты. Получается, что зеротам легче управлять обществом, если оно упростится. Зероты хотят упрощения и вечного доминирования среди своих людей, своего народа. Зелоты принимают усложнение обязанностей как необходимое условие прогресса своего народа, который должен учиться в мировой мастерской и брать оттуда самое лучшее.
Но значит ли упрощение зеротов, что их народ должен вернуться к исконным народным промыслам, снова заниматься охотой и рыболовством, или выпасом скота, например? Зелотам же важно сохранение ответственности за всех, эдакое гуманистическое усложнение, они хотят научить, и научить при этом всех.
Зеротная вечность.
Таким образом, традиционный народ может остаться в вечности благодаря своей традиционной же элите, если в народе и окружающих обстоятельствах нет изменений. Так и есть. Можно привести в пример всех первобытных общин, что до сих пор занимаются древними промыслами, – тем, что делали далеких предков и больше им ничего не надо. Пигмеи любят свой экваториальный лес, а лес любит своих пигмеев…