Свистюшкина: Дорогие Сергей и Лина. Поздравляю вас с днём свадьбы! Я зачитаю стихотворение:
Имя светлое Русь Ваш венчает союз,И дарует Вам званье супругов.Чтобы всё на двоих, навсегда – не на миг,Вас любовь избрала друг для друга.Будет мёд и полынь, будет пекло и стынь,Будут слезы от счастья и боли.Будут дети у Вас и печали не раз…Ведь судьба – не тропа через поле.Если надо – забудь, если надо – прости,В жизни гладких дорог не бывает,И кривые пути, и неверную сутьСердцем к сердцу любовь побеждает.Вам совет да любовь, долгих лет, мирных снов,И тепла, и добра, и достатка.За здоровье семьи и за счастье любви.Пусть Вам будет и «горько» и «сладко».Филатова (скороговоркой): Дорогие Сергей и Лина. Поздравляю вас со свадьбой и желаю вам всего хорошего. Я благодарна судьбе за то, что повстречала Лину. Мы вместе учились с первого класса. Она для меня, – как сестра. И я хочу, чтоб в её жизни было всё замечательно. Выпьем же за нашу красавицу невесту!
Когда гости, отменно закусив, прилично выпили, и им наскучило просиживать задницы, они потребовали: «Даёшь танцы до упада!» Против танцулек я ничего не имел и в качестве медляка врубил Ricky Martin «Casi un Bolero».
«Con tu recuerdo siempreComo un fantasma que no se vaPongo tu foto sobre mi pielSuena en mi corazonCasi un bolero»Лина, вставив в волосы цветок, приобняла меня, положила голову мне на грудь, а я гладил её по локонам, наклонившись, шептал на ушко всякие легкомысленные глупости, соответствующие моменту. Ложкин, покачиваясь, извивался в паре со Свистюшкиной, демонстрируя потрясную хореографию, а Филатова тянула на свободное пространство Колчина. Полностью сосредоточившись на Лине, я упустил из внимания переменные в виде мамы Зои, Владлена и его благоверной, незаметно успевших изрядно набраться. Тучи уже собрались, и на горизонте слегка погромыхивало.
Услыхав просьбу гостей вытащить
шашлычницу
– Чё ты докопалась? Тебе не нравится? Тебя чё—то не устраивает? Ну, так и… домой! Чё, думашь заплачу? Ага, зарыдаю, …! Навзрыд, …! Пшла …!
– Да! – отвечал резкий визгливый голосок его жены, – не нравится, что ты с ней в наглую секретничаешь, что ты смотришь на неё, как на кошку!
– Мне уж и посмотреть ни на кого нельзя, да? И поговорить запрещается?
– А ты обниматься к ней лезешь! Думаешь, я не видела, да?
Я вырубил музыку и, выйдя на воздух, с высоты пятого этажа разглядел сквозь ветви кустов орущих друг на друга Владлена и его ненаглядную. Там же, на скамейке расположились Наталья Васильевна, Филатова, Алик. Мингазович, Свистюшкина и Ложкины. Неподалёку, у машины стояли Колчины. Матушка пьяным голосом требовала от Владлена, чтобы он заткнулся и успокоился, но он не воспринимал её увещевания, распаляясь больше и больше.
Алик Мингазович предпринял отчаянную попытку разрядить ситуацию, пригласив драчунов за стол, отведать пломбира. И умчался за ним в ближайший киоск. Обернулся папа Алик оперативно, принеся целый пакет мороженок.
Подойдя к брату, я напомнил ему вчерашнее обещание вести себя прилично.
– А чё я—то? – вскипел он. – Чё она меня к каждой
песочнице
Наконец все расселись, Владлен буркнул даме нечто примиряющее, и налил водки себе, ей и матери. Я неодобрительно следил за подобными манипуляциями, а бабушка, находящаяся рядом, дёргала Владлена за рубашку.
Алик Мингазович выдал присутствующим по плитке эскимо, а Ложкин попытался продолжить ведение праздника. Однако с этого момента всё покатилось в тартарары. Жара сыграла подленькую штучку, многократно усилив воздействие алкоголя у тех, кто не стесняясь, опустошал рюмку за рюмкой. Владлен, сорвав пуговички, засучил рукава, обнажив армейские татуировки, на которые с нескрываемым ужасом и явным неодобрением воззрилась моя новоиспечённая тёща.
В течение часа обстановка лишь продолжала накаляться. Мама Зоя, дойдя до кондиции, уволокла Алика Мингазовича на кухню и, закрыв дверь, принялась что—то ему втолковывать. Наталья Васильевна металась по комнате, а Владлен подмигивал Филатовой, и получал пинки от благоверной.
С кухни вернулся тесть. Лицо его было искажено гримасой злобы и недовольства. Он схватил пиджак и выскочил на лестничную клетку, а мама Зоя, улучив минутку, последовала за ним. Через пять минут она уселась на место, и выпила без перерыва две стопки белой.
– Слышь, Василич! Я, наверное, в Питерку свалю, – обратился ко мне раскрасневшийся от спиртного и духоты, Владлен.
– А чего рано—то? Никто ведь не расходится.
– Да работёнка кой—какая у меня не завершена
– Ну, дело твоё, конечно. Не маленький. Как знаешь!
– Василич, ты… это… на дорогу выдели денег.
– У тебя совсем нет?
– Ни шиллинга! Бабуля обещала дать, да до Кировки надо переться. А тут я сразу на вокзал рвану…. Пока автобусы ходят…
– Сколько?
– Двести, хотя бы, отсчитай…
– Стопроцентно в деревню поедешь?
– А куда ещё—то? Ну, ты сам подумай!
– А супруга?
– Пускай, …, празднует, сидит, греет…. …, настроение напрочь испортила.
Я вышел в спальню, порылся в кармане пиджака, висящего на дверце шкафа, и вынес Владлену две бумажки.
– Вот спасибо! Выручил, по чесноку, выручил! За мной не заржавеет! Верну с процентами! Слово моряка!
– Ладно, о чём разговор! Не чужие.
– Ну, бывай! Всего тебе!
И Владлен, не попрощавшись ни с матерью, ни с бабушкой, ни с любимой, выскочил из квартиры.
Тут начали со стола таскать в мойку грязную посуду, и я принялся помогать, включив погромче «Био—Радио». Однако желающих возобновлять «дискач», не нашлось. Свистюшкина сидела на диванчике и обмахивалась газеткой, Колчин, разморённо, подрёмывал в кресле, Филатова испарилась в неизвестном направлении, Алик Мингазович, сбегавший за сигаретами, сосредоточенно курил на балконе. Лина о чём – то оживлённо и весело стрекотала с Леоной и Кариной.
Неожиданно, перекрывая музыку, послышался вопль:
– Где они? Где
Фродо
Вопила спутница Владлена.
– Что ты, что ты? Какие сволочи? Не кричи! Что стряслось? – успокаивали её.
– Ты, …, давал ему деньги?
Вопрос адресовался мне.
– Да, двухсотку. Он же в Питерку поехал.
– В Питерку?! С… ли в Питерку?! Да он, …, литру бодяги у «таксёров» купил и спрятался с той потаскухой! Я ей всю харю обезьянью расцарапаю! А ему… оторву и на прищепке сушиться повешу!
– Заткни хайло! – закричала мама Зоя. – Здесь их нет! Надо лучше за… смотреть!
Жена брата пробежала на кухню, заглянула в ванную, но любимого супруга в объятиях Филатовой не обнаружила.
Все хором затараторили на повышенных тонах, а Свистюшкина пробралась к нам с Линой и сказала, что наверно Филатова увела Владлена к себе, в соседний дом.
– Да ну, – отмахнулся я, – не может быть!
– Сергей! Ты должен немедленно это прекратить. Ни разу в нашей семье похожих скандалов не случалось! – гневно причитала Наталья Васильевна.
Чувствуя, что от меня требуют, по меньшей мере, остановить землетрясение, я пожал плечами, пробормотал: «А я—то чего могу сделать?», и подошёл к орущим родственничкам.
Они, по—прежнему торча в коридоре, не обратили на меня ни малейшего внимания, а я бесцеремонно развернул мать к себе лицом, и напомнил, что они в гостях, и сцены отвратительные закатывать не следует.
– А кто закатывает? Никто не закатывает!
– Ага. Вы уедете, а я отдуваться останусь? Вы же утром клялись, буквально! Забыли уже?
– Отдуваться? Перед кем? Правильно, …, собралась интеллихенция, фу, ты, ну, ты, пальцы гнуты! А мы, вишь, простая неотёсанная дерёвня! Академиев не кончали!
– Идите на улицу и там выясняйте отношения.
Я подталкивал скандалистов к выходу, и они вскоре оказались на лестнице, где продолжили экспрессивно обвинять друг друга в смертных, и не очень, грехах. Спустя несколько минут галдёж их слышался уже со двора.
При моём появлении, в гостиной воцарилось гробовое молчание. Присутствующие взирали с осуждением и укором, словно бы я прилюдно совершил некий постыдный поступок и теперь горжусь содеянным.