– С необычным содержимым! – снова влезла неукротимая Ирка.
– И разнообразными функциями. – Я сдалась, принимая навязанный подружкой формат подачи информации дробно, мелкими порциями. – Сначала там были только стоки…
– Потом мяч, который забили туда малыши…
– А еще потом нашелся труп!
– Женский!
– Со сломанной шеей!
– Двухдневной давности!
– И мы считаем, что вправе знать, кого нашли! – припечатала я и с вызовом посмотрела на Лазарчука.
– Так вы же уже все знаете, – попытался он вывернуться. – Интересно, откуда?
– Сказала бы – от верблюда, но не хочу обижать уважаемого специалиста пресс-службы ГУВД, – ответила я. – Колись, Серега! Ты же понимаешь, что мы не отстанем!
– А если ты нам не расскажешь, кем была та труп…
– Был. – Я машинально поправила речевую ошибку подруги. – Слово «труп» мужского рода.
– Кем была та трупка… Трупша… Трупиха? – Ирка забуксовала. – Трупесса?
– Давай переформулируем: кем была та мертвая женщина? – предложила я.
Ирка признательно кивнула и закончила угрозу:
– Если ты, Серега, не расскажешь нам, кем была та мертвая женщина, то мы не успокоимся, пока не выясним все самостоятельно!
– То есть нас сейчас бессовестно шантажируют, угрожая вредоносно путаться под ногами у следственной группы. – Опытный опер Лазарчук разъяснил ситуацию молодому специалисту Касатикову.
– Блефуют? – предположил молодой и зеленый.
– О нет! Так и будет! – уверенно напророчил бывалый.
– Ставлю на наших девочек! – громко нашептал Моржику Колян.
– Не спорю! – Верные мужья задорно стукнулись ладонями.
– Ага, будет следствие, значит, та женщина не сама сломала шею! – Я поделилась с подружкой выводом, сделанным из слов Сереги, и мы тоже ударили по рукам.
– Ну конечно, та женщина не сама сломала шею, – сдаваясь, вздохнул Лазарчук. – Если бы она случайно провалилась в люк, то падала бы вертикально, головой вверх, и сломала бы – что?
– Ноги, – понятливо кивнула я. – А она, значит, влетела в колодец головой вперед? Да, такой трюк без посторонней помощи не проделать…
– Ну почему? – вмешался Колян, вовремя вспомнив, что у него первый разряд по плаванию. – Теоретически при опеределенном навыке можно рыбкой нырнуть в люк, как в воду, так что я бы не исключал самоубийство!
– Исключай, – посоветовал Лазарчук. – Габаритами та гражданочка была схожа с нашей доброй подругой Ириной Иннокентьевной, а диаметр люка всего шестьдесят сантиметров – неподходящие условия для циркового прыжка в кольцо с разбега. Нет, она ухнула в колодец строго вертикально, причем, ее еще проталкивать пришлось.
– Он дал понять, что я толстая?! – грозно спросила меня подружка, с подозрением глядя на Лазарчука.
– Нет, он дал понять, что это было убийство, – вывернулась я. – Так кто у нас жертва-то?
– Еще не знаем, документов при ней не было, изучаем заявления о поиске пропавших, – ответил Лазарчук и посмотрел на часы. – Возможно, кто-то заявлял об исчезновении женщины – около тридцати пяти лет, европейского типа, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение крупное, Касатиков, продолжай!
– Голова средней высоты, круглой формы, волосы темные, прямые, средней густоты и длины, линия роста волос М-образная…
– Это как? – встряла Ирка.
– Как у вампиров в мультиках, не перебивай! – быстро ответила я. – Макс, давай дальше!
– Брови дуговые, длинные, сужающиеся к вискам, глаза миндалевидные, серо-голубого цвета, нос прямой, рот средней длины, контур смыкания губ изогнутый, – затарахтел Касатиков. – Подбородок округлый, ушные раковины средней величины, общей оттопыренности, овальной формы, шея средней высоты и толщины, прямая. Особых примет нет… Что?!
Лейтенант оглядел притихшую публику.
– Отличная зрительная память, – похвалил его старший по званию. – Ну тема люка, который не Скайуокер, закончена? Теперь мы можем продолжить знакомство с тем Уокером, который Джимми?
Моржик молча набулькал ему в протянутый бокал виски.
– Ты все запомнила? – шепотом спросила меня Ирка.
– Лучше: я все записала на диктофон в мобильнике! – так же шепотом ответила ей я.
Оповещать об этом всех вокруг не стоило, чтобы мудрый Лазарчук раньше времени не догадался: от предосудительного намерения путаться под ногами у следствия мы с подружкой вовсе не отказались.
День третий
– Дети, в школу собирайтесь!
О нет! Опять?!
Тщетно силясь открыть глаза, я вяло охлопала ладонями пространство вокруг себя. Одним шлепком нашла мужа – он протестующе замычал, другим мобильник – он с готовностью высветил время: 05:00.
Кто поставил будильник на пять утра?! Не я, не Колян… Неужели сынище? Или это какой-то программный сбой, электронные мозги свихнулись, начинается бунт машин?
– Петушок пропел давно!
Ненавистный голос ненаглядной (в смысле, глаза бы мои на нее не смотрели) певуньи смолк, но я знала, что она не уймется, пока кто-нибудь самоотверженный не встанет, чтобы поймать эту заразу, бестрепетно взять ее за горло и решительно умертвить путем нажатия довольно тугой кнопки на пузе.
Я села в постели, свесила ноги на пол, последовательно нащупала на полу четыре тапки, выбрала из них две поменьше, с третьей попытки правильно расспределила их – какую на правую ногу, а какую на левую, встала, запнулась о невостребованные тапки мужа, отбросила их в сторону сердитым пинком – боже, столько активных действий и умственной работы в пять утра, это же надо!
– Дети, в школу собирайтесь!
– Я убью тебя! – сказала я с чувством.
– Кого? – сонно уточнил Колян.
То ли тревожился за себя, то ли великодушно хотел предложить помощь – я не стала это выяснять, просто ответила:
– Будильницу.
– Благословляю, – одобрительно пробормотал супруг и заворочался, с головой закутываясь в одеяло.
Это он правильно, сейчас я найду певунью и ка-ак грохну ее об стену – полетят плассмассовые клочки по закоулочкам, как шрапнель!
– Не так быстро. – Внутренний голос зачем-то попытался меня остановить, но был заглушен ожидаемой руладой:
– Петушок пропел давно!
И я пошла на звук, пылая негодованием и, собственно, только им и освещая себе путь. В кромешной тьме несколько раз ударилась о какие-то выступы, столкнулась со стеной, с трудом нашла дверь, но не придала всему этому значения, ведомая одним страстным желанием: найти и обезвредить.
– Эй, послушай меня! Ну послушай же! – тщетно взывал ко мне внутренний голос.
– Потом послушаю, – пообещала я. – Убью будильницу, зарою ее поглубже, и прямо над свежей могилкой мы поговорим, о чем захочешь!
– Дети, в школу собирайтесь!
– Нам туда! – Я сориентировалась в пространстве.
Голос стал ближе, но путь не сделался легче. Я снова во что-то врезалась, удачно подхватила какую-то падающую штуку вроде короткой доски и, расценив это как жест доброй воли со стороны мироздания, любезно одарившего меня оружием, двинулась дальше уже с доской наперевес.
За очередной дверью тоже было темно, но путеводными звездочками горели цифры на корпусе моего врага.
– Не спугни! – Внутренний голос упредил вскипающий у меня в горле боевой клич «Ага! Вот я тебя сейчас!» – И я ринулась в атаку молча.
– Петушок пропел давно! – Певунья взвизгнула колесиками и погасила огни, лишив меня ориентира.
– Под одеяло залезла, – просветил меня внутренний голос, почему-то начиная хихикать. – Но ты же и там ее достанешь, правда?
Правда, одна правда, и только правда!
Запоздало осознав, что шуметь, пугая спящего ребенка, действительно не стоит, я тихо подкралась к кровати, которую нашла без труда (просто врезавшись в нее) и опознала по характерным очертаниям. Отыскала край одеяла, сунула под него руку, двинула ее вверх, искательно шевеля пальцами а-ля шустрый краб.
– Есть! – обрадовался внутренний голос, едва я нащупала что-то округлое. – А, нет, это не будильница, это живое, похоже, пятка…
– Дети, в школу собирайтесь! – Приглушенное одеялом пение доказало, что будильница живее всех живых.