Вошли во флигель, расположились. Оставив графиню за чаем, Тулин пошёл осматривать конюшни и манеж конезавода вместе с управляющим. По пути к постройкам состоялся разговор.
– А что, Михаил Иванович, сами-то как думаете, кто мог коней украсть? Кто на такую смелость дерзнул?
– Думаю я, ваше благородие, вот что. Не местные это, даже и не тульские. Кто посмеет с Добрыниным ссориться? Без малого уже сорок лет Тулой правит, всех в кулаке держит. И подумать не могли, что кто-то супротив него пойти может. Цыган нет в округе, пришлых мы в сельце сразу заметим, чужие люди в глаза сразу бросаются. Та же Марфа-травница враз сообщит. Есть у нас такая баба, балаболка. Ох, и дура баба, но польза есть, всё про всех знает, все сплетни, как сорока на хвосте, носит, газет не нужно. Если кто сдуру попроказничать решил по-модному, как у дворян в последнее время завелось, то это не тот случай. Эти кони производители, деньжищ за них отвалено немерено, за такое Николай Никитич и каторгу устроит с этапом в один миг. Нет, не местные людишки. Пришлые это! В этом я уверен. Разберётесь, я думаю, вам не впервой. Интересно, как вы с Москвы за несколько часов добрались до Тулы? Понимаю, что этот розыск пропавших коней не совсем по вашей части. Вы же с сыскной полиции, а это задачка для обычной. Или Николай Никитич, пользуясь своими обширными связями, устроил ваш приезд, не веря местным? – уточнил управляющий, внимательно наблюдая за сыщиком.
– Нет, Михаил Иванович, я не прискакал из Москвы. Скорее всего, не успел ускакать в белокаменную. Находился здесь по делам службы, вот и получил новую задачу. Причём хочу вам сообщить, что это дело держит на контроле сам начальник жандармского управления, генерал Муратов, – ответил Тулин, так же внимательно наблюдая за реакцией управляющего.
– Муратов – человек уважаемый, его босяцкий, воровской мир боится. А барышня тоже из полиции? – невозмутимо спросил Михаил Иванович.
– Нет, графиня – старая знакомая Николая Никитича. Никогда не была в вашем сельце. Пользуясь этим случаем, хоть и неприятным, попросила меня показать ей эту местность, – чувствуя себя несколько неудобно, оправдался сыщик.
– Окажу всяческую помощь. Спрашивайте, буду докладывать. Учиняйте допрос! – уверенно ответил Михаил Иванович.
– Что вы, не допрос, просто беседа. Расскажите о служащих и работниках. Прошу подробно о каждом, кто связан с конезаводом. Начнем с пропавшего кучера Васьки, чем знаменит, как живёт? – уточнил Евграф.
– Кучер Васька? Да обычный мужик, наш, местный, с сельца Кишкино, что располагается недалече. Назначен был служить постоянно при жеребце Антонии и кобылках, Эсмеральде и Крали. В этот день дежурил в ночную. Где он сейчас, никто ответить не может. Дома тоже отсутствует, избу проверили, я посылал. Живёт один, бобылём, поэтому спросить о нём больше некого. Непьющий, положительный работник, работу свою и коней любит. Плохого не скажу, напраслину зачем наводить на человека. В нарушениях ранее не замечался.
– Хорошо, а следующий пропавший, Майлов? Канцелярский этот, служащий, что за человек? Давно у вас? Чем он характеризуется? – опять уточнил Тулин по следующему разыскиваемому лицу.
– Александр Майлов из городских мещан, ведёт все конторские книги, приход-уход денежных средств и заведует учётами кормов и конского снаряжения. На службу был взят три недели назад главной канцелярией Добрынина, занимающейся всей коммерцией головы в губернии. Он к ней и был приписан. Полагалось ему работать через день, так как был взят не на полную неделю. Но в этот день на месте службы присутствовал, проводя сверки и выдачу имущества. Ночевать собирался в Прилепах, я ему разрешил спать в гостевом флигеле, так как на следующий день Майлов должен был ехать в Тулу для отчёта в главной канцелярии за отпущенные и потраченные деньги на развитие конезавода. Старший конюх с ним разговаривал уже поздно ночью, когда тот прогуливался возле барского дома. Но утром его никто не видел, а из Прилеп в ночь не выезжал, по крайней мере, никого в известность не ставил и извозчика не нанимал. Своих коней и экипажа не имеет. Постель не стелил, присутствия его ночью во флигеле не было замечено. А так дрянь, а не человечишка, неопрятный, замечен в питии. Но не я его на службу брал, не с меня и спрос. Кто взял, тот за него и в ответе. Разорился он, когда-то деньги промотал по гуляньям и ресторациям. Хоть у кого спросите, хоть у Марфы-травницы, то же самое скажут. Не прижился у нас в сельце этот человечишка, здесь все работящие, пьянь не любят.
– Сами-то кого опрашивали ещё, Михаил Иванович? Может, кто и что видел ночью? – задумчиво уточнил Евграф.
– Местных, прилепских, всех опросил, ничего не видели. Если коней угоняли, то конокрады могли сюда и не заезжать. Немного стороной уйти, дорога позволяет. Надо бы в сельцо Лутовиново съездить, там на окраине, с прилепской стороны, домик стоит невзрачный. В нем дед Егор-корчмушник проживает, он гонит самогон на продажу. К нему многие захаживают, со всех окрестных деревень, если его крутануть, то все сплетни узнать можно. Сам не успел, некогда мне было.
– Я сам заеду, порасспрошу на обратном пути, не утруждайтесь!
– Только просьба одна, ваше благородие, не говорите никому, тем более в полиции, что он бражной коммерцией промышляет. Посадят в общую тюрьму на несколько месяцев, а мужик он неплохой, бывший солдат. Я же вижу, что вы не из нашей, не из тульской полиции. Вам всё равно, а мы здесь в Суходольском приходе всё про всех знаем, друг друга не обижаем.
– Все ли табунщики честно служат? Нет ли нового кого? Кто увольнялся за последний год? Они же всегда при лошадях, все ваши порядки хорошо знают. Может, кто из них ради мести злодейство совершил? – продолжил опрос сыщик.
– Табунщики все старые, уже больше двух лет работают, все проверенные и местные жители, с Суходольского прихода. Ни одного нового нет. К ним подозрения отсутствуют. Полгода назад только один уволился, Прохор Александров, но ни в чём плохом замешан не был. Решил счастье попытать на заводах под Москвой, вот и ушёл. Жалко было, хороший наездник, – ответил управляющий.
– Что про остальных скажете? Что за люди проживают? Кто знал про таких особых и дорогих коней? Может, подозреваете кого? – уточнил сыщик.
– Подозревать, кроме Майлова, больше некого, да и его особо подозревать нельзя. Такая пьянь и бездарность, как он, на подобные поступки вряд ли способна. Остальной народ всем известный, каждый на виду у другого. Это же не город. У нас здесь всего сто дворов, каждый друг про друга всё знает и каждого коня по имени величает, за счёт них и живут. Люди живут ради коней, и кони для людей. В Прилепах так! Про коней все знали. Только ещё раз прошу, не выдавайте лутовиновского мужичка. А то весь авторитет в приходе потеряю, – засмеялся Михаил Иванович.
Тулин, пообещав выполнить просьбу управляющего, внимательно изучил, где содержались похищенные кони. Конюшня для благородных лошадей была бревенчатой и новой, находилась в стороне от остальных построек. Возле неё было чисто и ухожено, было видно, что хозяин, Добрынин, на содержании своих любимцев не экономил. В остальном всё как во всех конюшнях, ничего необычного. Однако, обойдя постройку со всех сторон, Евграф заметил возле одного из рубленых углов строения необычный блестящий предмет, который валялся в молодой, только что проросшей траве. Сыщик нагнулся, поднял его и поднёс к глазам. Это была маленькая женская серебряная и недорогая брошь-эгретка в форме шпаги, поражающей змею. Видимо, была утеряна какой-то женщиной совсем недавно. Такие украшения носили молодые модницы из светского общества, хотя могли использовать и мещанки или дамы купеческого круга. Но только не крестьянки сельца Прилепы.