Асмайлов прибыл в усадьбу и, уединившись с гувернанткой в одной из комнат, предоставленных Ржевским, видимо, начал разговор о деньгах. Однако друг друга они понимали плохо. Разговор проходил на смеси ломаного немецкого языка с русским. «Невеста», по уговору, показала ему кошелёк с ассигнациями. «Жених», в свою очередь, поняв, что деньги необходимо заслужить, начал оказывать ей знаки внимания, как его и научил подпоручик. Достал плётку и несколько раз ударил по мягкому месту. Дело закончилось скандалом и судом, в ходе которого с Асмайлова была взыскана большая сумма, окончательно вогнавшая его в долги. Этим и закончилось неудачное сватовство немки-гувернантки. Ржевский достиг своей цели, отвадил Асмайлова от дома, а домашние освободились от занудной немки.
Театральное действие в усадьбе набирало обороты. Вия играл кучер Макар, специально для этого обряженный в три тулупа, один больше другого, и с бородой до пола, сделанной из мешковины. Последний тулуп был вывернут мехом наружу. Остальную «нечисть» изображали все, от мала до велика, общим числом человек десять, одетые кто во что горазд. В рваной одежде, в том числе шиворот-навыворот, с размалёванными лицами, они метались по всей усадьбе, тренируя слова и свои театральные действия. Всем было весело от барских придумок и затей.
– Барин, а барин, а вы в театре сами бывали когда-нибудь? – спросил один из мужиков у подпоручика Ржевского.
– Конечно, и не раз бывал! Пока к вам не переехал, вурдалакам! – смеясь, ответил подпоручик.
– А правда, что эти актёрки и актёры на цыпочках там, в театре, ходят?
– Правда. Только не в театре, а в балете. И не актёры, а танцоры. Тебе всё одно не понять, – ответил Сергей Семёнович.
– Хотел спросить у вас, барин, а почему они на цыпочках ходить изволят? – не унимался мужик.
– Почему, почему? А ты вот почему на курином дворе, где куры живут и гадят, на цыпочках ходишь?
– Знамо, почему – потому что загадят все места, и ходить негде становится, – ответил мужичонка.
– Вот и они по той же причине так ходят. Всё, хватит болтать. Искусство не ждёт, в воскресенье даём постановку. Давай, Матрёна, прыгай на студента Хому и погоняй его, играй ведьму. Хотя тебе и играть её не надо, ты и есть ведьма! Прыгай, кому говорю, иначе выпорю, – весело кричал Сергей Ржевский на втором действии собственной пьесы.
– Батюшка ты наш, барин! Как же я на Ваську прыгну, слабенький он, махонький. Вообще одни кости, сломаю его, ненароком, бедолагу. Да и прыгать лет уж десять не умею. Не смогу я! – визжала кухарка, весело смеясь.
– Прыгай, Матрёна, полетим с тобой вместе, как ведьмаки! – кричал полупьяный Васька, успевший накатить стакан спиртного где-то в углу залы, пользуясь общей суматохой.
– Чёрт с тобой, Матрёна. Вернее, Вий с тобой! Так и не достигнешь успехов в театральном искусстве, умрёшь необученной венёвской бабой. Ну, тогда вы, Мили, прыгайте, у вас получится, – приказал Ржевский.
Прислушавшись к Сергею, горничная быстренько ухватила Ваську за шею одной рукой и присела к нему на спину. Второй рукой она начала шуточно хлестать его по бокам самодельно сделанным кнутом. Васька, встав и поддавшись общему весёлому настроению, начал суматошно бегать по танцевальному залу, пугая стоящих по стенам старух. При этом он визжал, как резаный боров, пытаясь то хрюкать, то кудахтать, то мяукать. Наконец, запыхавшись, остановился в центре зала.
– Молодцы, получилось! Тащите гроб, и пусть готовятся Вий и прочая нечисть к выходу. Вы, милая моя, дорогая Мили, готовьтесь прилечь в гроб, – приказал подпоручик.
– Это обязательно, подпоручик? – уточнила Мили.
– Конечно, милая Мили, это обязательно. Вы так красивы, что гроб вас не испортит! – ответил Ржевский.
– Взопрел я, батюшка, в трёх полушубках, и тяжело мне их таскать на себе. Пахну плохо, можно, хоть один сниму? – заявил кучер Макар, изображающий Вия.
– Что ты, Макарушка, потерпи, скоро твой выход. Я, когда на балах бываю, тоже потею и пахну изрядно. Вот однажды был я в Туле на одном общественном балу, по билетам для всех желающих и имеющих право по сословию. Стою с одной дамой возле стены зала. Она мне и говорит: «Как жарко, Сергей, может, что-нибудь открыть?». А я ей отвечаю: «Пойдёмте, найдём официанта и попросим открыть шампанское на двоих, сразу полегчает». Потерпи, обещаю, стакан вина налью обязательно! – заявил подпоручик, весело смеясь.
– Надо и нам бал как-нибудь закатить. Вот Пётр приедет, посоветуемся. А что, Макар, закатим великосветский бал на весь Венёв? Дворец у нас есть, денег займём или грибов, ягод насобираем. Во потеха будет! Соберём всех старух по округе, пригласим наших узколобых дворян и купцов, насмеёмся от души. Или публичный и благотворительный, в честь сельского дурачка Митрофана, а вырученные деньги пустим ему на покупку гармоники и красной рубахи, – продолжал веселиться Сергей.
– Сергей Семёнович, к вам какой-то господин! – заглянув в окно, сказал один из слуг.
– А, это опять господин Асмайлов пожаловал, собственной персоной, опять денег попросить желает. Ещё прежние не отдал, опять на займы идёт. Хочет упрекнуть меня в судебном иске от немки. Ни совести, ни стыда, причём здесь я? Я же не просил его предлагать руку и сердце немецкой гувернантке. Удивительный пройдоха! Малое дитё – что глупый человек, а глупый человек – что малое дитё! Надо проучить, чтоб было более неповадно заявляться без спроса, – засмеялся подпоручик.
– Всё сделаем! Что прикажете, барин? – уточнил слуга в ожидании очередного веселья и приключения.
– Вот что, Макар, и вы, Федор, Потап и Васька, проучите его. Давайте, облейте его липкой брагой, что на варенье настояна, и пером из подушки обсыпьте. Вот потеха будет, только много не берите, с ведро, не больше. Пётр из Тулы приедет, ворчать станет. Самим нужно, – после этих слов Сергей Семёнович побежал в спальню за подушкой, а мужиков послал в подвал за брагой.
Затем, вернувшись, вместе с мужиками выбежал во двор.
– Что, Сашка, тебе надобно здесь? Сказывал тебе – не приезжай больше, неужели не понял меня? – задал вопрос непрошеному гостю Ржевский.
– Виноваты вы в моих горестях, подпоручик. Желаю компенсации за ущерб чести моей и достоинства в денежном выражении! Предлагаю обсудить размеры морального ущерба и сумму помощи, – проговорил Асмайлов.
– Что за глупость, однако! Вот я сейчас проучу тебя, каналья. Макар, Федор, Потап, Васька, хватайте его и держите крепко. Помогайте мне, вашему любимому барину, – с этими словами, подбежав к непрошеному гостю, подпоручик вылил на незадачливого гостя ведро браги.
Помощники держали гостя за руки, мешая сопротивляться этой обидной затее. Затем Ржевский набросал на него перьев из вспоротой подушки. Одежда непрошеного гостя местами намокла от вылитой на нее браги, сверху к ней прилипли перья, создавая вид чудной и забавный.
– Не прощу тебе этой обидной и оскорбительной затеи, Сергей! Жди суда или чего похуже. Отомщу, попомни меня!
С этими словами, под хохот дворни и зрителей в окнах, гость, совершенно не картавя, так как был пьян в стельку, прыгнул в коляску и приказал гнать от этих дураков.
– Всё, спасибо, мужики, за помощь, пойдём дальше репетировать. Отвадили его навсегда, надеюсь. Какой же премерзкий тип, этот Асмайлов! Как репей прицепился, никак не оторвать! – сказал Сергей и направился к дому.
Театральное действие продолжалось далее. Жизнь в усадьбе Ржевских была весёлой и незлобивой. Чем могли, тем и разгоняли скуку. Хоть особых денег и не было, зато развлечений – хоть отбавляй.
Глава 3 Сельцо Прилепы
От города до сельца Прилепы было около семнадцати вёрст. Повернув с мощёного тракта на Богородицк в сторону конезавода, Евграф и Ольга оказались на полевой дороге, разбитой и не просохшей после зимы. Тулин с интересом рассматривал места своего рождения, с удовольствием беседуя с графиней. Разговор проходил на «ты», как между старыми друзьями или близкими людьми.