Эволюция и трансформация класса военной аристократии в западном христианстве не была связана с основным направлением европейского развития в XI в. Начало этого процесса относится к раннему периоду господства Каролингов, когда новый тип социальной связи – тесной и непосредственной между сеньором и вассалом – покончил с чувством неуверенности, проявившейся после окончательного исчезновения римской администрации и прекращения действия первых племенных германских конституций. Новая социальная иерархия потребовала создания класса профессиональных воинов из среды простых людей. Как представляется, наследственный класс дворянства сформировался только в XI в., так же как и негласный кодекс поведения дворянина. В процессе своего дальнейшего существования этот кодекс получил признание церкви, и это стало поворотным моментом в его развитии. Не признававшая в принципе кровопролитие, церковь не давала на это своего благословения, пока традиционное военное соперничество не получило оправдания высокими идеалами. Чтобы быть достойным своего положения, солдат должен был считать себя воином Христовым (miles Christi). У воина-германца, которого отличали военное искусство, храбрость и верность, в его новом качестве появилась обязанность защищать всех слабых и угнетенных и саму церковь. Родился идеал христианского рыцарства. Древняя церемония посвящения в рыцари теперь проводилась под знаком креста. Молитвенное бдение и пост готовили молодого рыцаря к исполнению будущих обязанностей. Оружие, которое ему вручали, благословлялось священником, который прочитывал соответствующую молитву-благословение. Обряд посвящения в рыцари отпрыска знатного рода становился для него вторым крещением.
Не подчинявшаяся никому буйная каста военных, своеволие которой стремилось обуздать пользовавшееся поддержкой церкви Движение за Мир Божий (первая половина XI в.) во Франции, королевстве Капетингов, теперь стала столпом общества. От них ожидали, что они станут гарантом мира и безопасности. Их братоубийственную вражду осуждали церковь, монарх и общественное мнение. Эта каста нашла выход своей энергии в крестовых походах. Рыцари и дворяне получили на борьбу с неверными санкцию церкви.
В то время как европейская аристократия проходила через этап глубокой трансформации, целью которой было превращение ее в основную силу борьбы с исламом, в христианском мире проявилась еще одна тенденция. Не все ее аспекты, зачастую связанные с Клюнийской монастырской реформой и реформой папства, имеют непосредственное отношение к нашему повествованию. Тем не менее движение в целом способствовало созданию климата, благоприятного для идеи крестовых походов.
Наиболее ярким свидетельством возрождающейся духовности в XI в., начало чему положило аббатство в Клюни, было покаянное паломничество. Это был достойный акт покаяния для благочестивого и набожного паломника, особенно в XI в., когда оно стало коллективным. Первое тысячелетие христианства завершилось. Многие ожидали наступления 1000 или 1033 г. (в тысячелетнюю годовщину распятия Богочеловека), который должен был открыть новую эру в истории старого мира. Некоторые ожидали Страшного суда и второго пришествия Христа. Время шло, и ничего не менялось, но ожидание оставалось. Человечество ощущало бремя греха более явственно. Природные бедствия становились, казалось, более многочисленными. Голод, наводнения, болезни усугубляли чувство подавленности и объяснялись как знаки судьбы. О драматическом противостоянии папства и империи во время конфликта по поводу инвеституры говорили как о происках Антихриста. Многие оставляли мир и уходили в монастыри в надежде на личное спасение. Другие откликались на призывы странствующих проповедников к покаянию и возвращению к евангелической бедности, к Vita Apostolica – жизни первых апостолов. Для поколения, которое со страхом ожидало дня Страшного суда, покаяние стало выражением благочестия. Паломничества к святыням из акта индивидуального благочестия превратились в акт коллективного покаяния. Сотни людей, представители всех слоев общества, как священники, так и миряне, отправлялись в коллективные паломничества, в том числе и в Святую землю.
Эти разрозненные события могли и не привести к формированию единого большого движения. Сам исторический процесс и гений папы римского свели их вместе. Приблизительно за десять лет до начала крестовых походов император Византии (Восточной Римской империи) обратился к Западной Европе за помощью. В условиях постоянной угрозы вторжения сельджуков император Алексей Комнин запросил поддержки у графа Фландрии Роберта. В ответ на его обращение небольшой отряд европейских рыцарей был направлен в Константинополь. Это, видимо, имело положительные последствия, поскольку в 1095 г. император снова повторил свою просьбу. На этот раз это было сделано через его послов на церковном соборе в Пьяченце, на котором председательствовал папа римский. Послы рассказали о сложившейся опасной ситуации на христианском Востоке и предупредили о том бедствии, что ожидает западную церковь и христиан, в случае если ислам завоюет империю. Несмотря на то что, объективно говоря, положение Византии было более стабильным, чем поколение назад, послы в попытке добиться помощи нарисовали, как представляется, довольно мрачную картину.
Папа Урбан II пошел послам навстречу. Нет причин сомневаться в его искренней озабоченности положением христиан на Востоке, хотя папство и преследовало своекорыстные цели. В середине столетия Великая схизма расколола церковь на западную и восточную. Конечно, существовали незначительные расхождения в вопросах догматики, литургической и религиозной практики. Но основная проблема заключалась в непризнании первенства папы со стороны константинопольского патриарха. Отношения между Римом и Константинополем были прерваны со времени понтификата Льва IX и правления греческого патриарха Михаила Керулария (1054). Урбан II увидел в просьбе императора шанс объединить две церкви и восстановить главенство римо-католических понтификов. Эта идея не была новой. Поколением раньше она уже была выдвинута великим папой Григорием VII. В своем известном послании к императору Генриху IV в 1074 г. этот папа сообщал о своем намерении организовать поход армии Запада на Константинополь. Более того, он предложил себя в качестве ее командующего с целью вернуть собор Святой Софии. Тем самым Византия была бы спасена, раскол излечен и папа был бы признан верховным главой христианского мира. Такая важная победа, несомненно, имела бы большой отклик на Западе. Традиционная обязанность римских императоров – защита христианства, идея, появившаяся при дворе Карла Великого и унаследованная его преемниками на троне, перешла бы к папе римскому. Такое впечатляющее событие могло бы погасить конфликт, связанный с инвеститурой, который раздирал Европу.
С такими мыслями папа отправился из Италии во Францию, медленно путешествуя по южным провинциям, пока не прибыл в Клермон в Бургундии, где и созвал собор (1095). Основной его задачей было реформировать французскую церковь. Предстояло также решить трудный вопрос, как поступить в деле с французским королем Филиппом I, лишенным причастия за внебрачное сожительство.