Ни слова не говоря, Пол сгреб Женю за рукав и выволок наружу.
– Тут-то тебе что не понравилось? – осведомился провожатый, оказавшись на улице.
– Это уже не отстой, а какая-то шизофрения, – недовольно буркнул англичанин. – Международный съезд душевнобольных.
– Ты же ведь хотел чего-то необычного? Вот и получай согласно прейскуранту.
– Э, ты ври, да не завирайся, друг Женя. Шлюх и шизофреников я не заказывал. Так не пойдет. Надо отрабатывать бабки, – подумав, наставительно заметил Пол.
– Ишь ты, по-русски как насобачился. Тебе уже и ходить никуда не надо.
– Надо, Женя, – мягко возразил Пол, – надо.
– Ну, ладно, – сквозь зубы проговорил подросток. – Будет тебе расколбас по полной программе. Пошли.
– Куда?
– В «Каземат».
– А что это?
– Что надо. Там увидишь. А пока не хрен спрашивать. Сюрприз. Да, и стоить будет сегодняшний день не пятьдесят, а сто баксов. Цена не обсуждается.
Они вышли на Моховую. Город сиял тысячами разноцветных огней. Фары машин, освещенные окна домов, вывески, рекламные щиты, световые табло, ярко горящие фонари, празднично украшенные елки – все сливалось в один большой искрящийся калейдоскоп. Пройдя мимо здания университета, возле которого одиноко и как-то зябко сидел на своем постаменте Ломоносов, искатели приключений свернули на Волхонку и мимо знаменитого дома Пашкова, Музея изобразительных искусств, Храма Христа Спасителя – этого весомого и весьма зримого свидетельства возможностей новой власти России – вышли на Остоженку, потом свернули в переулок.
Двор. Какая-то площадка, огороженная металлической сеткой, приземистое офисное здание с темными окнами. Помойка. Полузанесенная снегом траншея со стоящими рядом ограждениями и наконец – огромное жерло ведущего куда-то вглубь туннеля.
– Это что? Подземный гараж? – поинтересовался Пол, но ответа не получил. Гид обиженно сопел и молча шел вперед. Скоро вокруг сгустилась тьма. Они проходили мимо каких-то боксов со стоящей в них то ли снегоуборочной, то ли асфальтоукладочной техникой. Грузовики, автобусы, шины, сложенные в стопки и достигающие чуть ли не до потолка, запчасти… Тоннель уходил все глубже и глубже под землю.
– Ты точно знаешь, что тут кто-то есть? – поинтересовался Пол, но ответа снова не получил.
Тоннель несколько раз поворачивал, и после одного из таких поворотов свет вдруг стал ярче – на стенах стали попадаться горящие лампы. Еще один поворот – и Пол со своим провожатым вошел в ярко освещенный паркинг. Тут стояло множество машин. Здесь были представлены все классы автомобилей – от гольф-класса до машин представительского уровня, спортивных моделей и даже эксклюзивных экземпляров. «Мерседесы», «Лексусы», пара «Хаммеров», «Бентли», даже «Майбах»… Пол не успел даже прикинуть, что все это может означать, как вдруг услышал впереди себя рычание, и на его пути возник гигантский поджарый мраморный дог. Точно какая-нибудь собака Баскервиллей, внезапно вынырнувшая из недр Гримпинской трясины. За ней из-за поворота неторопливо появился здоровенный амбал в камуфляже, совершенно лысый, с безобразным шрамом через все лицо. Окинув опытным взглядом прибывших, он отрывисто спросил:
– Кто такие? От кого?
– От Черепа, – ответил Женя.
Амбал снял с плеча рацию и что-то пробубнил в нее. Послушал ответ.
– Как зовут?
– Женька Петров. Петруччо. Он знает.
Амбал снова что-то пробубнил в рацию. Видимо, получив утвердительный ответ, он переключился на Пола.
– А этот?
– Англичанин.
– Турист? Ну-ну. Пусть покажет паспорт.
Пол послушно полез во внутренний карман, достал свой английский паспорт и протянул амбалу. Чудовище у ног амбала на этот жест напружинилось и глухо зарычало.
– Фу, Долли! – бросил вполголоса охранник.
– Долли! – Пол скорчил глупую умильную физиономию. – Славный собачка! Умный собачка! Долли! «Хэлло, Долли!» – фальшиво затянул он хриплым тенорком, якобы подделываясь под Армстронга.
Губы амбала тронула едва заметная презрительная ухмылка. В этот момент в паркинг въехала еще одна машина – со спецномерами и затонированными стеклами. Лишь взглянув на протянутый ему паспорт, амбал буркнул в рацию «два голубых», после чего бросил в сторону сразу ставших ему неинтересными посетителей «проходите».
– Почему «два голубых»? – спросил Пол, когда они отошли от охранника на достаточное расстояние. – Он что, принял нас за гомосексуалистов?
– «Два голубых» – это два билета в голубой зал, – пояснил Женя. – А ты молодец, что под придурка закосил. Он даже паспорт не посмотрел. Продолжай в том же духе.
– Рад стараться, – усмехнулся англичанин. – А сколько у них тут залов всего?
– Не знаю. И тебе не рекомендую интересоваться, – посоветовал Женя и открыл серую металлическую дверь. Спустившись по длинной лестнице вниз, они остановились перед окошком, проделанным в стене.
– Два голубых стоят пятьсот баксов, – сказал Женя, пропуская Пола к окошку.
– Сколько?! – присвистнул англичанин.
– Пятьсот. А ты думал, это кафе-мороженое для пионеров?
Пол достал пять сотенных купюр. «Хорошо что сегодня с запасом взял в банкомате», – подумал он, просовывая деньги в окно. Взамен ему дали каких-то два маленьких голубых картонных билетика.
Они вышли в широкий сводчатый коридор. Через некоторое время, остановившись возле большой темной дубовой двери, Женя позвонил. В двери открылось окошко, которое тут же проглотило оба двухсотпятидесятидолларовых билета. С той стороны что-то лязгнуло, и дверь бесшумно распахнулась. Пол шагнул внутрь и замер от неожиданности.