Потом она заметила Минди Кой в соседней комнате – растянувшись на диване, девочка смотрела телевизор. Минди заметила излишний интерес Таны. Накинула на плечи одеяло, поднялась с дивана и вышла из гостиной.
Вот блин.
Тана посмотрела на Бабаха.
– Ты не пьян?
– Нет, к сожалению.
– Кто достоин сожаления, так это ты и Янкоски, – сказала она. – Мне нужно лететь на базу ВестМина. Ты меня довезешь, и сейчас же.
Некоторое время он изучал ее лицо. Его взгляд был дерзким, проницательным. Тана выдержала этот взгляд, подавила в себе желание сморгнуть или сглотнуть. Он поднял глаза в небо, лениво почесал щетинистый подбородок и шею, а потом посмотрел на маленький указатель направления ветра над дверью.
– Будем лететь по прямой туда и обратно, – сказал он. – Впереди несколько штормовых фронтов. Первая волна пройдет еще до утра.
– Можешь оставить меня там, а забрать утром, когда прояснится.
– Если прояснится, – уточнил он. – А что с Янкоски?
– Недоступен.
Его губы изогнулись в кривой, медленной улыбке.
– Подожди, я переоденусь. Потом прогрею старуху «Зверюгу», – и захлопнул дверь перед носом Таны. Девушка тихо выругалась, стянула перчатки, занялась мобильным. Ветер усилился, крошечные хрупкие снежинки хлестали по щекам. В лесах выли койоты, их крики становились все громче, возбужденнее. Задумавшись, кого они убили, Тана нажала на вызов.
– Розали, я улетаю с О’Халлораном. На севере лагеря жуткий случай нападения волков. – Сообщив детали, добавила: – Возможно, до завтра не вернусь. Приглядишь за мальчишками, напоишь, накормишь? Собачья еда в кухне, лосиное мясо в холодильнике. Дверь наверху я оставила открытой.
– Не вопрос. А что с Янкоски?
– Он больше на нас не работает.
– Неужели опять нажрался?
– Опять? Так он алкоголик, что ли? Почему мне никто не сказал?
– Да тут у большинства проблемы с алкоголем, Тана. С кем же мы теперь будем работать, с Бабахом?
С человеком, который нелегально продает алкоголь и чуть не убил Тимми Накенко? Который живет с несовершеннолетней? Ни за что.
– Да найдем кого-нибудь. Это всего на один раз. Он вышлет тебе счет.
Бабах открыл дверь, одетый в старую кожаную куртку-бомбер, отороченную овечьей шерстью. Еще на нем был старый кожаный шлем, а на лбу блестели очки-авиаторы в металлической оправе. Не говоря ни слова, он прошел мимо Таны, и, обернувшись, она увидела на куртке сзади выцветший принт – голую грудастую женщину с крыльями. На кой черт он вырядился как чокнутый пилот времен Второй мировой? Она смотрела, как он дошел до взлетной полосы, открыл ворота, ведущие к огороженному спуску, и остановился.
– Вперед, констебль! Машину можешь припарковать у ангара.
Тана снова тихо выругалась и поплелась к грузовику. Подъехала к ангару, пока Бабах проверял самолет и открывал дверь. Откинул пассажирское сиденье, залез внутрь, помог Тане затащить вещи в бочкообразную грудную клетку «Зверюги». Салон был горчично-желтым, сбоку шла широкая бордовая полоса. Возле руля Бабах приклеил картонные зубы. Вид был жутковатый – будто эта огромная машина может сожрать самолет поменьше, вроде «Сессны» или «Супер Каба».
– Лагерь не так далеко, чтобы лететь на этом вот, – заметила Тана.
– Если хочешь взять столько вещей, тебе нужен этот самолет, – сказал он, забирая у нее сумку с электрической изгородью и запихивая позади сиденья. Он потянулся за рюкзаком, где лежали ружье и винтовка. – Может, «Зверюга» не так изящно приземляется, как маленькие птички, но груз выдержит побольше, чем «Супер Каб» или там «Гелио», – он поймал ее взгляд. – Но, если хочешь, можешь лететь с Янкоски. Я же не возражаю.
Она молча протянула ему рюкзак. Положив его на пол, Бабах сказал:
– Давай садись на пассажирское место. Шлем лежит на сиденье, – и захлопнул дверь у нее перед носом. Тана, глубоко вздохнув, забралась в самолет, плюхнулась на сиденье, обнаружила наушники и сразу же надела. Кабина оказалась по-спартански маленькой и холодной. Их руки постоянно сталкивались.
Бабах начал накачивать ручной насос, чтобы повысить давление трубопровода. В машине что-то защелкало, он нажал на пуск, «Зверюга» взвизгнула и раскашлялась, как автомотор, воюющий с издыхающим аккумулятором. Он дал газ, и машина, содрогнувшись, понемногу начала оживать. Тана подумала, что Янкоски даже в таком состоянии лучше справился бы со своей «Сессной».
О’Халлоран повел самолет к взлетно-посадочной полосе.
– Ну и где ты взял этот древний костюм? – поинтересовалась Тана, указав на его куртку, просто чтобы отвлечься от мыслей о том, как дребезжит мотор и трясется «Зверюга».
– Это дедушкин. Его застрелили в полете над Голландией.
– И как он тогда смог отдать его тебе?
– Тело дедушки обнаружили голландские школьники, куртку отдали моему отцу. Он тоже стал пилотом. Начал учить меня летать, когда мне было четырнадцать.
– Совсем как ей сейчас, ты знаешь об этом?
– Кому?
– Минди. Ей только четырнадцать. Ты в курсе?
Он взглянул на нее. В полумраке кабины по его лицу пробежала мрачная тень. Губы изогнулись в ленивой ухмылке, на обветренных щеках вновь появились ямочки.
– Так вот что ты подумала?
Тана ничего не ответила.
– Мы с Минди просто друзья. – Он натянул очки и стал похож не то на Черного Демона, не то на Светлого Рыцаря – как там еще называли асов Второй мировой? Только шелкового шарфа не хватало.
– Да ты и сама на вид ненамного старше.
– Если попадешься, – тихо сказала она, – честное слово, посажу. Растление несовершеннолетних.
Он вновь взглянул на нее. Все его тело, казалось, пылало жаром, и она ощущала исходящую от него опасность.
– Вот как? – спросил он.
– Именно так.
– Что случилось в лагере – зачем ты им понадобилась? – поинтересовался он, когда самолет полз по заснеженной полосе.
– Инцидент с местной фауной, – ответила она, крепко прижав ладони к бедрам.
– А конкретнее?
– Узнаю, когда прилетим.
Какое-то время он изучал ее лицо, будто пытаясь по его выражению понять ее характер, она же молилась, чтобы он следил за дорогой.
– Вы готовы, констебль?
– Всегда готова.
«Зверюга» медленно поднялась на небольшую высоту, толстый живот чуть коснулся макушек черных елей.
– Ну, – сказал он, – время инструктажа по технике безопасности. Аварийно-спасательное оборудование – в хвосте самолета. Ну, если не вывалилось, – он мрачно ухмыльнулся. Тана закрыла глаза, про себя молясь, чтобы ее не вырвало, и изо всех сил постаралась не думать, за что Бабах получил свое очаровательное прозвище.
Глава 4
Огни сверкали у берега черного озера, блестевшего, как зеркало в темной комнате. Под толщей этой чернильной воды в залежах кимберлита скрывались алмазы. Чуть южнее озера располагался исследовательский лагерь.
О’Халлоран низко вел «Зверюгу» к световой полосе, отмечавшей границу посадки. Крылья дико сотрясал ветер, рвущийся с горных хребтов на востоке. Сердце Таны колотилось в горле, она крепче сжала руками бедра – под ней проносилась земля, снежинки, как астероиды, летели в лобовое стекло, пропеллер вращался в бешеном стаккато. Но, к чести О’Халлорана, он прилетел вовремя. Колеса резко стукнулись о мерзлую белизну и покатились по взлетной полосе.
У края этой полосы, возле двух арочных ангаров, стоял вездеход. За ним ежились мужчина и женщина в теплых куртках. Их лица в жестком белом свете мачты прожекторного освещения казались призрачными.
О’Халлоран свернул в сторону и остановил свою неповоротливую машину. Падал снег, и белые хлопья кружились в воздушных потоках, как бы празднуя их удачное приземление.
Тана стянула шлем, открыла дверь, выпрыгнула из кабины. О’Халлоран стал вытаскивать вещи и передавать ей. Когда она забрала у него тяжелый рюкзак, ружье и винтовку, к ней быстрыми шагами, чуть покачиваясь, подошел невысокий поджарый человек.