По грязным щекам девушки снова покатились слёзы. Она разговаривала с дверью, обращаясь к подозрительному шороху, предполагая, что снаружи оказался случайный прохожий, пусть и не похожий на сияющего рыцаря… Господи, да она совсем из ума выжила!
– Ты так трогательно просишь избавить тебя от мучений, что я почти было повёлся на твои уговоры… – внезапно раздалось из-за двери. – Ты умеешь убеждать, милашка. Вот только… На меня подобные слова не действуют, хе-хе!..
Мерзкий, скребущий по ушам затупленными когтями смех заставил Генриетту вскрикнуть от ужаса. Она отшатнулась, зажимая ладонью рот. Джек! Это был его голос, его смех.
Смех Попрыгунчика напоминал отвратительное кудахтанье. Генриетте стало противно до тошноты. Как может у человека быть такой смех? Такой голос? На взгляд девушки смех маньяка напоминал богопротивный лай очеловеченной гиены.
– Выпустите меня, выпустите… – Генриетте заскребла ногтями по твёрдому дереву, немилосердно губя броский маникюр. – Я никому не скажу, что видела вас. Никто не узнает об этом месте. Клянусь всем святым, что у меня есть!..
– Грязная потаскушка клянётся святынями? – оборвал хихиканье Попрыгунчик. – Что у тебя осталось святого, крошка? Ты, верно, хочешь надуть меня, проказница! Ха!
Генриетта обессиленно смежила веки. Перед закрытыми глазами замелькали разноцветные круги. В голове зашумело. Он издевается над ней. Глумится. Дальше будет только хуже. Наверняка от слов это чудовище перейдёт к действиям. Интересно, как далеко он способен зайти, изощряясь в пытках? Или же он будет насиловать её? Против воли Генриетте судорожно всхлипнула.
Видимо, со слухом у Джека проблем не было, поскольку он тут же сказал:
– Да не плачь ты. Чего ты ревёшь? Ты что – боишься меня?
– Угуу-у… – у девушки затряслись губы, она даже слова не смогла из себя выдавить.
– Зря-зря-зря… Я не причиняю вреда таким красоткам, как ты. Правда. Тебе не стоит меня бояться. Знаешь, даже обидно, когда все вокруг принимают тебя за бесчувственное злобное чудовище. За ужасного монстра. Тебе не кажется, что это несправедливо? Я вовсе не чудовище! Эй, ты чего замолчала?
Генриетта же подумала, что её дело совсем плохо. Похоже, Джек окончательно выжил из ума. И как с ним общаться, чтобы ненароком не вызвать его гнев?
– Ладно, не хочешь, не отвечай. Но предупреждаю – вечно ты молчать не будешь. Когда мы начнём с тобой играть в развивающие игры для взрослых мальчиков и девочек, ты ни на секунду не закроешь свой хорошенький ротик.
Девушка покрылась холодной испариной. Вот оно, то, чего она опасалась больше всего. Она не удержалась от очередного всхлипывания:
– Я… Я прошу вас, сэр, не причиняйте мне боли… Отпустите меня, ну пожалуйста… Зачем я вам? Я же обычная и ничем не примечательная! Почему именно я?!
– Хороший вопрос… – в гортанном голосе Джека послышалось искреннее недоумение. – Не буду вилять хвостом, красотка, и врать, что запал исключительно на твои буфера… Признаться, я не склонен приглашать незамужних дам к себе в апартаменты. Но ради тебя я сделал исключение. Как-никак мы с тобой чуть ли не старые давние знакомые. Если не больше.
– Я и понятия не имею, о чём вы! – выпалила Генриетта, всё больше убеждаясь в сумасшествии Прыгуна. – Я никогда вас и в лицо не видела!
– Верно, но тем не менее у нас есть кое что общее. Мы одинаково пахнем.
Вот тут Генриетта впала в полнейший ступор. Он неверяще смотрела во тьму, пытаясь переварить последние слова Джека. Подняла руку, морща носик, понюхала подмышку и обречённо покрутила пальцем у виска. О чём он вообще? Неужели о том, что ей срочно нужно принять ванну?! Полный бред! Хотя, если он решился поразвлечься с ней… Девушка окончательно приуныла.
– Признаться, сначала я не поверил своему носу… Но у меня, знаешь ли, чутьё, как у ищейки, и я привык полагаться на него, – разоткровенничался невидимый для дрожащей от холода и страха девушки Джек. – Теперь я вижу, что не ошибся. Ты исключительно пахнешь, дорогуша. Сама по себе вкусно и маняще. О, ты источаешь божественные ароматы страха, отчаяния, обиды и злости… Но помимо прочего ты обладаешь ещё одним интересным запахом.
– Совсем как ты? – брякнула Генриетта прежде, чем подумала о последствиях. Впрочем, чего она ему выкает? Поди не лорд, перебьётся. Пытаться воззвать к состраданию этого зверя пустое занятие. Так почему бы не попытаться поговорить с ним на равных? – Я не понимаю, о чём ты. Какой запах? Что ты во мне учуял такого особенного?
– Родственные связи, – без тени иронии ответил Джек.
Генриетта расхохоталась. Она смеялась и смеялась, пока не начала плакать. Её просто разбила всё это время копившаяся и требующая выхода истерика.
– Р-род-дственные с-связи? – согнувшись пополам от скрутивших её спазмов, насилу выдавила девушка, хватая ртом прохладный воздух темницы. – Боже, да я большей чуши в жизни не слыхала! Эй!..
Смех словно сорвал с глаз Генриетты непроницаемую завесу. Чёрт, а что если… Что если Джек просто перепутал её с кем-то?!
– Послушай, тебе не кажется, что произошла досадная ошибка, а? – с надеждой спросила, обращаясь к запертой двери девушка. – Тебе же наверняка нужна не я, а другая девушка. Ты спутал меня со своей давней знакомой или там с родственницей, не знаю… Я что, так уж и похожа на твою сестрёнку?
За дверью послышался какой-то шорох и сдавленная ругань. Очевидно, слова Генриетты на фоне разыгравшейся истерики не пришлись Попрыгунчику по вкусу. Девушка опасливо умолкла, напряжённо вслушиваюсь в повисшую в темноте тишину.
– Идиотка! – похоже, Джек разозлился. – Ты тупая недалёкая проститутка, что ты вообще можешь понимать в родственных связях? Ты хоть знаешь, какого это – быть частью кого-то, мирясь с тем, кем ты стал?!. Ты же полная дура! Как ты вообще можешь что-либо понять?!
Дикий рёв Попрыгунчика едав не сорвал двери с петель. Генриетта от страха сжалась, прикусив язык. Что так вывело его из себя? Что он несёт? Какую-то тарабарщину!
– Прости, прости! Я не хотела обижать тебя, – зачастила Генриетта. – Ты прав, я ничего не могу понять. Ну так объясни мне, чёрт тебя дери, в чём всё-таки дело и чего тебе от меня надо? Хватит этих странных намёков. Повторяю, я тебя знать не знаю, и ты не похож ни одного из моих родственников. И я лично не в курсе, чтобы мои родители нагуляли на стороне неизвестного мне братца!
– Сдаётся мне, нам нужно поговорить лицом к лицу, – внезапно с поразительным спокойствием хрипло сказал Джек. – Сейчас я войду к тебе. Но не пытайся сбежать. Твои попытки ни к чему хорошему, для тебя, не приведут. Я сверну тебе шею как курёнку, ты и пикнуть не успеешь.
В замочной скважине с воистину громогласным для насмерть перепугавшейся Генриетты скрипом провернулся ключ. Он хочет войти к ней! Войти! Девушка застыла на одном месте, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Она и представить не могла, что испугаться можно ещё сильней. Но она испугалась.
С противным визгом давно не смазываемых петель дверь отворилась. В темницу проник серый свет, показавшийся для глаз Генриетте ослепительно ярким. Тут же, в дверном проёме, возникла долговязая фигура, бросая огромную чёрную тень на пол. Генриетта невольно попятилась.
– Не дёргайся и закрой глаза, – рыкнул Джек, входя в комнату. – Сейчас я зажгу свет.
Генриетта послушно зажмурилась. Она слышал, как Попрыгунчик с громким треском захлопнул за собой дверь и, сопя, начал чиркать спичками. Запахло горящей серой, послышался металлический скрип. Девушка подняла веки. В комнате запылал прикрученный справа от двери газовый рожок. Джек пальцами раздавил горящую спичку и надел на рожок стеклянный колпак. Повернулся к замершей Генриетте и, ухмыляясь, сказал:
– Привет, подруга.
Девушка смотрела на него во все глаза. Высоченный, за семь футов, в длинном замызганном пальто и стоптанных сапожищах, с заскорузлым цилиндром на кудлатой голове, он был похож на опасного матёрого уголовника и опустившегося бродягу одновременно. Длинные, почти до колен, обезьяньи руки с поросшими чёрными волосами толстенными пальцами, словно вырубленное из камня грубое скуластое лицо, обрамлённое жёсткими лохматыми бакенбардами, крючковатый нос, неприятно изгибающиеся в постоянном движении мясистые губы. Глаза… Глаза были самым страшным и отталкивающим в облике здоровенного маньяка. Таких глаз Генриетта отродясь ни у кого не видела. Огромные, раза в два больше обычных, навыкате, круглые как у совы, жёлтые, в багровых прожилках, с вытянутыми чёрными зрачками. Глаза зверя, хищной ночной птицы, глаза демона из преисподней. Генриетта почувствовала, что тонет в них. Встряхнув головой, она яростно стиснула зубы. Нет, так не пойдёт. Она не собирается поддаваться наваждению. Пусть этот монстр сколько угодно сверлит её своим глазищами, она не уподобится жабе, покорно вползающей в разинутую пасть голодной змеи.