– Может ты и прав – сказал Мухтар. – Я и не собирался эту бабулю ни в чём обвинять. Просто показалось, что видел кого-то.
– Я думаю, что тебе показалось уже после того, как всё случилось. Это уже воображение, которое не успокаивается пока не дорисует всю картинку и не найдёт виноватого.
Рассказ Мухтара долго не давал мне покоя, и я мысленно неоднократно возвращался к нему. В моей голове крутился один вопрос: что подвигло этого рыхлого далеко неспортивного парня на такой неоправданный риск. Ведь он был не под экстэзи, а всего лишь под пивом. Как выглядел тот чёртик, который виляя хвостиком, заманивал его на верхний этаж. Каким был голос, шептавший ему на ухо «просто поднимись на пятый и спустись вниз с балкона на балкон. Это же так просто…». И опять множество «если» осыпалось дождём, крутилось водоворотом в моей голове.
Если бы он ушёл с этой пьянки чуть раньше;
если бы утром не забыл дома ключи;
если бы его не понесло на пятый этаж,
если бы у бабули вечером не поднялось давление;
если бы она не забыла закрыть дверь…
Как и в моём случае, все стекающиеся воедино факторы неумолимо вели героя к роковой развязке. Перед ним, словно один за другим загорались зелёные светофоры, приглашая его продолжать путь, ведущий прямо в эту палату.
Может ему и не показалось. Там сверху действительно кто-то был. Этот кто-то махнул ему на прощание маленьким копытцем и радостно вильнул серым облезлым хвостиком.
Васюков
Своего лечащего врача я увидел только на следующий день. Точнее врач был не мой, а общий – один на всю палату. После бессонной ночи, причиной которой явилась жутко ноющая нога, я уснул только под утро и был разбужен шумной компанией в белых халатах.
Их было четверо, и они входили в палату, как к себе домой, о чём-то громко разговаривая между собой. Трое были высокими как один, примерно одного возраста в районе тридцати, в белоснежных халатах и с розовыми лоснящимися лицами. На контрасте с обитателями палаты, они походили на богов, которые спустились с Олимпа, и теперь обнаружили, что не все их творенья вышли идеальными. Они, по очереди переходили от кровати к кровати и рассматривали лежащих, словно перед ними были неодушевлённые предметы.
Четвёртый бог был поменьше остальных постарше возрастом и показался мне немного приземлённее своих коллег. Он сутулился и держал руки в карманах короткого застиранного халата. Его лицо не было таким розовощёким, как у коллег, и ходил он как-то не вместе с ними, а больше за ними, словно немного отставая. Большие боги активно трясли головами, что-то записывали в планшетах и постоянно оборачивались с вопросами к этому маленькому. Тот что то отвечал на профессиональном тарабарском. Во всём его виде было нечто противоположное собранности. Была какая-то вальяжная расхлябанность в его жестах походке и хитром с прищуром взгляде. Было заметно, что уж кто-кто, а этот человек здесь на своём месте. Большие боги ненадолго задержались возле меня. На сегодня я оказался самым уникальным экспонатом.
– Как самочувствие? – спросил один генеральским басом и смерил меня стальным взглядом. «Этот точно главный».
– Отлично! – улыбнулся я. При виде этого генерала, мне почему то жутко захотелось отдать честь.
Мой бодрый ответ заставил всех четверых улыбнуться.
– Молодец! – сказал главный, и, обернувшись к маленькому, тихо дал какие-то распоряжения. Тот, в свою очередь, подойдя к моей койке, небрежно бросил мне на грудь большой рентгеновский снимок.