-- Зачто,гражданинначальник?--придаваясвоемуголосу больше
жалости, чем испытывал, спросил Шухов.
Свыводомнаработу--это ещеполкарцера,игорячеедадут,и
задумываться некогда. Полный карцер -- это когда без вывода.
-- По подъему не встал? Пошли в комендатуру, -- пояснил Татарин лениво,
потому что и ему, и Шухову, и всем было понятно, за что кондей.
На безволосом мятомлицеТатарина ничего не выражалось. Он обернулся,
ища второгокогобы, новсе уже, кто в полутьме,кто подлампочкой,на
первом этаже вагонок и на втором, проталкивали ноги в черные ватные брюкис
номерами на левом колене или, уже одетые, запахивались и спешили к выходу --
переждать Татарина на дворе.
Если б Шухову дали карцер за что другое, где б он заслужил -- не так бы
былообидно. Тоиобиднобыло,чтовсегда онвставализпервых.Но
отпроситься уТатарина былонельзя,он знал.И,продолжая отпрашиваться
простодляпорядка, Шухов, как былвватных брюках,не снятыхнаночь
(повыше левого колена их тоже был пришит затасканный, погрязневший лоскут, и
на нем выведен черной, уже поблекшей краскойномер Щ-854), надел телогрейку
(на ней таких номера было два -- на груди один и один на спине), выбрал свои
валенки из кучи на полу, шапку надел (с таким же лоскутом и номером спереди)
и вышел вслед за Татарином.
Вся 104-я бригада видела, как уводили Шухова, но никто слова не сказал:
ни к чему, да и чтоскажешь? Бригадир бы мог маленько вступиться, да уж его
не было.И Шухов тоже никому ни слова не сказал, Татарина не стал дразнить.
Приберегут завтрак, догадаются.
Так и вышли вдвоем.
Мороз был со мглой, прихватывающей дыхание. Два больших прожектора били
позоненаперекрестсдальнихугловыхвышек.Светилифонаризоныи
внутренниефонари. Такмного их былонатыкано, что онисовсем засветляли
звезды.
Скрипя валенками по снегу, быстропробегали зэки по своим делам -- кто
вуборную, кто вкаптерку,иной -- на склад посылок, тот крупу сдавать на
индивидуальную кухню. У всех у них голова ушла в плечи, бушлаты запахнуты, и
всем им холоднонетакот мороза, как от думки, что и день целыйна этом
морозе пробыть.
АТатарин в своей старойшинели с замусленными голубыми петлицами шел
ровно, и мороз как будто совсем его не брал.
Онипрошлимимовысокого дощаногозаплотавкруг БУРа2 --каменной
внутрилагернойтюрьмы;мимоколючки,охранявшейлагернуюпекарнюот
заключенных;мимоуглаштабногобарака,где,толстойпроволокою
подхваченный, висел на столбе обындевевший рельс; мимо другого столба, где в
затишке,чтобнепоказывалслишком низко, весь обметанныйинеем,висел
термометр. Шухов с надеждой покосился на его молочно-белуютрубочку: если б
он показал сорок один, не должны бы выгонять на работу. Только никак сегодня
не натягивало на сорок.