Маленькая мышка, живущая в старых перекрытиях, сбрасывала оцепенение, вызванное музыкой, и, утерев крошечной лапкой слезы с мордочки, спохватывалась, суетливо убегая доделывать свои бесчисленные мышиные дела. Но каждый раз она благодарила мышиного бога за эти мгновения счастья и музыкального наслаждения.
Таисия же спала, подрагивая ресницами во сне, и просыпалась наутро всегда в хорошем настроении. Она рисовала на выцветших обоях новый цветочек или облачко, и рисунки на мгновение оживали, чтобы после замереть плоскими отражениями ее фантазий.
Когда-нибудь она изрисует все-все стены от пола до потолка, и дом наполнится цветом и силой. Сейчас же старая скрипучая квартира обветшала и выцвела. Впрочем, Таисии нравилась желтоватая потертость стен, потрескавшаяся краска пола и слегка мутные стекла окон, исцарапанные еще в то время, когда всё мыли речным песочком. И, если бы не странный обычай жителей города добывать деньги, она бы в жизни не покинула свой рояль. Но деньги нужны даже полуволшебным существам, и Таисия ходила на работу. Радовало только то, что в скромной нотариальной конторе, где она работала, ей надо было лишь набирать текст на компьютере. Лицом офиса была настоящая секретарша с губами, волосами и ресницами. Но, к сожалению, печатать быстро и грамотно она не могла.
В один из весенних дней Таисия пришла в офис пораньше. Ей давно хотелось побыть одной в этом странном серо-белесом месте. Для оправдания своего поступка она прибралась на столе, аккуратно стерла пыль, стараясь не задеть паутину в углу стеллажа с пухлыми папками. Тихим шепотом успокоила паучка Леонида, который сонно тер глазки и волновался. Нет, конечно, она не потревожит его шелковый гамачок, ведь они давние друзья. Но никто об этом никогда не догадается.
Раздался сильный напористый стук, неожиданно резко дверь распахнулась. Таисия вскрикнула, но только внутри себя. Конечно, этот вскрик никто не услышал, разве что паучок Леонид приосанился, готовый вынуть свою острую сабельку и защитить подругу, пусть даже ценой потери паучьей жизни.
На пороге стоял высокий черноволосый молодой мужчина. Он казался одним из тех, кто носит костюм. Это очень умные и дисциплинированные костюмы. У них четкая, поставленная речь и острые когти. Души их никогда не сопровождают, потому что хранятся за семью банковскими кодами и без печати и подписи не существуют. А с собой костюмы их не приносят: души могут спутать все планы и расчеты.
Все знают, что души сотканы из легкомысленного света звезд. В мороз на улице в тонком шифоне танцуют, на оголенные провода мокрыми ступнями… да что там говорить, сами все знаете, глаз да глаз за ними. Так и норовят спеть во время серьезного судебного заседания или стихи посочинять на переговорах. Нет, определенно, если хотите сделать хороший бизнес, то душу заприте на замок за толстыми стенами и не кормите перед важным рывком, пусть спит усталая и голодная. Потом покажите ей тихонечко спектакль новомодный и в музее отпустите на два шага от себя полюбоваться красками. И обратно домой…
Итак, мужчина смотрел на Таисию и делал вид, что сверлит строгим взглядом. Таисия же почему-то расслабилась и стала рыхлой, воздушной, как взбитые белки. Сверлить белок совсем неинтересно – ни звука, ни опилок.
Мужчина поздоровался, сделав широкий шаг вглубь комнаты. Протянул широкую крепкую ладонь Таисии. По привычке спрятав руки за спину, Таисия ответила тихим шепотом:
– Здравствуйте… – и замерла.
Мужчина сделал еще один шаг, выхватил спрятанную руку собеседницы из-за спины, нежно пожал. Теплые волны, прокатившись по всему телу Таисии, сорвались вниз, заставляя глупо улыбаться. Она зажмурилась, чувствуя радость: внутри костюма была душа. Скромная, сильная, одинокая, она рвалась к новым чувствам и уговорила костюм взять ее в тот день с собою, а теперь… Теперь она затрепетала, завибрировала, наполнилась красным горячим глинтвейном, запахом апельсиновых корочек и горького шоколада. Она затрясла светлыми волосами, стряхивая вокруг сахарную пудру и маленькие ванильные пончики.
Воздух потеплел от запаха выпечки.
Таисия почувствовала желание быть ближе к мужчине. Она, не прерывая рукопожатия, протянула вторую руку и тихонечко дотронулась до его лица. Через мгновение звук волн, разбивающихся о борт небольшого судна, заглушил стук их сердец. Горячий тягучий поцелуй наполнил все внутри и снаружи счастьем…
– Таисия!
Рык нотариуса, вошедшего в собственный офис, в мгновение ока вернул серо-белесому пространству обычный вид.
Таисия не могла прервать такое родное прикосновение, и мужчина, сморгнув наваждение, усилием воли разорвал рукопожатие.
– Простите, – он кашлянул, – я немного не в себе…
– Душу надо дома держать! – рявкнул нотариус. – Она у всех есть, но так дела не делаются!
– Конечно, конечно, – сказал мужчина, – вероятнее всего, приду завтра, а сейчас отведу ее домой.
– Как пожелаете, – уже смиренным тоном ответил нотариус и добавил: – А ты – уволена.
Ровное глубокое дыхание Таисии стало почти осязаемым дуновением северного ветра.
– Леонид, мы уходим… – выдула она слова свежим порывом.
Паучок резво запихнул паутинку в крошечный дорожный чемодан, подаренный еще бабушкой на совершеннолетие, щелкнул золотыми замочками и ловко взобрался Таисии на плечо.
Гордо вскинув голову, Таисия плыла километровыми шагами к дому. Ее нес северный ветер, и она оказалась на месте почти мгновенно.
Душа мужчины начала скулить, ерзать, заглядывать в сердце. Сердце держалось из последних сил, но вскоре заполнилось гремучей смесью жгучего любовного перца и горючих слез. Мужчина, схватившись за грудь, побежал вверх по водосточной трубе к небу, опираясь на серые тяжелые тучи, рвал на себе рубашку. Потерял папку с документами. Блестящие ботинки свалились с ног и теперь бежали рядом с ним, стараясь не отставать. Северный ветер направлял этот странный молчаливый бег.
Единственное желание охватило костюм и его душу – вновь почувствовать в своей руке крошечную тонкую ладошку, слегка влажную от волнения и с еле заметной мозолькой на большом пальце. Осязать волшебный запах ландышевых волос и обнимать крепче и крепче, любить и оберегать, кормить воздушным и петь у вечернего окна тихие песни старых каминов…
Трезвый звонок мобильного телефона прогнал ветер, обрушив влечение. Ботинки с испуганным хлопком упали на землю, а мужчина в который очнулся. Солнце умерило пыл.
Мужчина, страдальчески и глубоко вздохнув, выдохнул трепет души. Она сникла, подобралась, понурившись, залезла вглубь костюма и застыла.
* * *
Таисия, почувствовав, что ветер утих, вошла в квартиру. Рояль откликнулся ровным приветственным аккордом и, вздохнув в терцию, пропустил самые больные ноты, чтобы не усугублять чувства, не терзать рваные края от утерянного.
– Как же так?.. – непонятно к кому обращаясь, спросила вслух Таисия и впервые без бега в музыкальный шабаш уснула рядом с теплым ковриком, не снимая ботинок, не выпив горячего чаю, не пожелав душе спокойной ночи.
В темноте произошедшего блестели два круглых умных глаза маленькой мышки. Она волновалась и спешила по своим бесконечным мышиным делам. Но возвращалась вновь и вновь к свернутому калачику девичьего тела, понимая, что произошло что-то очень тяжелое и важное. Потом она принесла мохеровые, радужного цвета нитки с люрексом, когда-то где-то украденные, и беззвучно кивнула Леониду.
Леонид собрал смелость и весь свой талант в восемь мохнатых кулачков и связал к полуночи бесконечный обволакивающий плед. Таисия, согревшись, заулыбалась во сне. Мышка, немного успокоившись, принесла пару жирных мух Леониду. Он наелся до отвала и сыграл ей на семиструнной паутине старинную испанскую балладу. Признался, что особенно любит серебристый проблеск люрекса в паутине серых дней. Мышь то и дело поправляла плед вокруг Таисии, переживая, что же теперь будет с привычкой добывать деньги. А затем юркнула в далекие пыльные подвалы с сырыми углами. Утром, когда первые лучи развеяли ночные страхи и согрели пустоту комнаты, мышка вернулась, неся в острых зубках бумажную денежку. Целую тысячу рублей.