Проклинаяпро себя"коммунистическую сволочь" (вчерашняякомсомолка,
став жертвой режима, и не заметила, как быстро докатилась до белогвардейских
словечек), она потащилась к трамвайной остановке и вдруг увидела в маленьком
скверике сидящую на скамье, расплывшуюся в полной прострации Цилю Розенблюм.
На коленях у нее были листки, покрытые расплывшимсячернильнымкарандашом,
-- единственное за все время письмо, пришедшее от Кирилла.
Надяприселарядом.Онапочему-тосочувствовалаэтой"оголтелой
марксистке"(опять какое-тоантисоветское выражениевыплываетнеизвестно
откуда), хотя и обижалась, что при прежних встречах в очереди у Лефортово та
ее в упор не замечала.
-- Ты еще счастливая, -- вздохнула она, -- тебе пишут.
Цецилиявздрогнула,взглянуланаНадюивдругуткнуласьей,
малознакомой женщине, в плечо.
-- Этоеще втридцатьдевятом,--бормоталаона.-- Единственное
письмо. Одни общие фразы.
Надя повторила: "Ты еще счастливая", хотя и слукавила, онаот "своего"
получила за три года все-такитриписьма.Неожиданнодля себясамой она
погладилаЦецилию поволосам. Откуда этителячьи нежности? Обнявшись, обе
женщины в охотку зарыдали.
-- Почему они не принимают посылки, Надя? -- спросила потом Цецилия.
Румянцева привычно оглянулась, в те времена оглядывался любой советский
человек, перед тем как произнести более или менее энергичную фразу.
--Эх,Циля, может быть, просто не знают, где эти люди. Неудивлюсь,
если у них там такой же бардак, как везде.
Они поднялись и тяжело поплелись ктрамваю, словно две старухи, хоть и
были ещевполне молодымиздоровыми бабами.Не говоря уже обо всем прочем,
система полностью переломала их половую жизнь.
-- Война все изменит, -- проговорила Надя. --Им придется пересмотреть
свое отношение к народу.
-- Может быть, ты права, -- сказала Цецилия. -- И первое, что мы должны
пересмотреть, это отношение к партийным кадрам.
Они говорили уже совсем дружески и незамечали, что однаназываетих
"они", а другая -- "мы".
-- А тех, "без права переписки", всех шлепнули, -- сказала Надя.
--Неужелиэтоправда?--елеслышнопрошепталаЦецилия,потом
заговорилагромче: -- Прости мою вспышку, Надя. Нервы напределе. Однако у
Кириллаведьнебылоэтойформулировкивприговоре,ивотвидишь,
все-таки... письмо...
-- Да-да, все будет хорошо, Циля, -- ободрила ее новая подруга.
Они завернулиза угол, и тут прямо им по макушкам из какого-то низкого
открытого окна заговорилорадио: "От СоветскогоИнформбюро. НаСмоленском
направлении идут ожесточенные бои. Потери противника в живой силе итехнике
растут..."
--Слышишь?!--паническивоскликнулаЦецилия.