– Поставь сюда, – предложил Павел и сам водрузил этот снимок на полку, подперев его перечницей, чтоб не упал. – Чтобы Фелька с водилой полюбовались, когда придут.
Индеец ткнул черным ногтем в край фотографии, а потом показал на потолок.
– Кеша? – вопросительно уставилась на негра Светлана, мол, переведи.
– Боже! – схватился тот за лицо, но через пять секунд хладнокровие вновь к нему вернулось, и Александров произнес: – Я так полагаю, он говорит об Агате.
Тот закивал.
– Древний обычай, – более-менее внятно ответил индеец сам за себя. – Глаза мертвого, – поднес тот же обугленный ноготь попеременно к правому и левому глазам Агаты на снимке. – Нельзя! Табу! Смотрят в мир живых, нельзя! Это табу!
– Да? Что еще табу? – скептически ухмыляясь, спросил Жека. – Говорите сразу, чтобы мы знали. Все-все табу, сразу списком.
Индеец проигнорировал насмешку.
– Что же делать с глазами? – обратилась я к Орлиному Глазу, почуяв внутри неприятный холодок. Действительно, лицо умершей на снимке нагнетало какую-то тоску, отчаяние и что-то еще очень нехорошее, что я не смогла классифицировать.
Индеец молча взял со стола неизвестно кем оброненный фломастер и, не спрашивая разрешения, взял в руки фото и закрасил глаза Агаты Никитичны.
– Какое неуважение к усопшим, – ужаснулся металлист и непривычным жестом дернул себя за кольцо в носу.
– Наоборот, – пошептавшись с краснолицым, низко-низко для того наклонившись, ответил Иннокентий. – Это обряд такой. Чтобы она никого не смогла с собой забрать в царство мертвых.
– О господи! – воскликнули все, а я даже схватилась руками за горло, словно незримая Агата в обличье призрака собиралась меня задушить.
Индеец еще что-то горячо зашептал в ухо согнувшемуся в три погибели Александрову.
– Он говорит, что, возможно, уже поздно, – скривившись, перевел нам баскетболист и начал поглаживать желудок. – Что-то мне нехорошо. Тушенка точно свежая была?
– Мне тоже нехорошо, – поделился Павел. – И дело отнюдь не в тушенке. Этот ацтек сейчас еще навлечет на нас какое-нибудь проклятие своими словами!
У индейца аж глаза чуть не выпали из лица.
– Ацтеки – враги! – в полном аффекте выкрикнул он и обмяк, обессиленный, на руках негра.
– Что ж ты делаешь, а? – бросил Самойлову Александров. – Он не любит ацтеков. Благодаря правителю ацтеков Монтесуме испанцам удалось захватить государство Анауак, а потом и оставшиеся города. Его племя состояло в отдаленном родстве с ацтеками, и все-таки они себя к ним не причисляли. Эх, пойду отнесу его в комнату.
С этими словами негр Кеша перекинул тело через плечо и легко, точно это был не человек, а летняя куртка, понес в комнату, что была прямо напротив нашей с Катей, с восточной стороны.
Только мы отошли от этих пугающих бредней, как в сторожку вошел Альберт с очень усталым видом. Он вытер лоб рукой, который тут же потемнел, потому что ладонь была грязная, и произнес:
– Ну и достал же меня хохол этот. Что-нибудь пожрать есть в доме?
– Есть, – ответила Лера.
– А где Феля? – недоумевая, обратился к Морозову Фалалей.
– Кто?
– Феля! Жена моя! Она же к вам пошла помогать. Еще два с половиной часа назад!
– Да вы что? Не было там никакой Фели. Только я и этот хохол жуткий. – Я сморщилась вторично произнесенного слова «хохол»: мужик, оказывается, жуткий националист. В то же время, я сама, говоря о Кеше, постоянно мысленно добавляю «негр». Все мы хороши, короче. Альберт тем временем продолжал жаловаться: – Такой приставучий, еле отделался от него. Усиленно изображает из себя великого аса, а сам ни тура не сечет. – Водитель обвел нас глазами, под которыми назрели темные круги, точно от какой-то болезни, но, видимо, просто от утомления. – Да что с вами всеми такое?