Легенды Шелестящего леса. Летопись первая. Фэнтези-рассказы - Титова Катерина

Хранители княжества Аврийского

Широки поля в княжестве Аврийском. Что ни год, то зерна много уродится, пышные нивы стоят, смотреть любо дорого, а меж полей бегут реки чистоты кристальной, плещутся в них дети малые, брызги поднимают, ребятишки постарше рыбу ловят да домой несут ведрами – сколько с удочкой не сиди, сеть не закидывай, все равно всю не переловить – не выловить. А в лесах густых да зеленых зверья видимо-невидимо, на полянах ягоды сочные из-под листьев выглядывают, что ни дождик – то грибы на радость деревенским шляпками красуются.

На дорогах – ни разбойника, ни иного человека недоброго. Уж и забыли люди, когда в последний раз боялись дом свой покинуть. Деревни стоят – домишки красивые, ставенки резные, птица-скотина вся откормленная, живет-толстеет на радость хозяевам, болезни не знает. Да и крестьяне уж не упомнят, когда болезнь али мор по селам жатву страшную свою собирали. Живут как у Богини за пазушкой, с солнцем встают, с луной ложатся, а вечерами да в праздники костры яркие до небу поднимаются, а вокруг молодежь хороводы водит, смеется.

Невелико княжество, да мир и порядок в нем. Налетит ураган, деревьями затрещит, крыши селений приграничных качнет, али засуха с голодом подойдут к окраинам земель княжеских, али болезнь какая, выйдет навстречу им юноша тонкий, да в плащ темный, тяжелый закутанный: не видать лица, лишь глаза из-под капюшона огнем зеленым горят. Преклонит колена, руки к небу поднимет, слезно Богиню попросит… Засмеются небеса, облака расступятся, улыбнется солнышко, и отведет беду Госпожа Небесная. Подойдут к границам войска вражьи, что земли княжеские захватить хотят, люд честной полонить, встретит их воин статный, в черный доспех облаченный, поднимет меч, что кровью на солнце отливает – отступят враги. А коли не отступят, тут же и полягут все до единого. Бесстрашен воин в бою, силен да быстр на поле ратном, и нет пощады тем, кто землю родную попирать пришел. И конь у него под стать всаднику: вскинет голову – содрогнутся войска вражьи, топнет – затрясется, ходуном земля заходит, а заржет – враги наземь-то все и попадают.

А как заскучает люд честной, придет в селенье странник, лютню свою достанет, струны тронет да песню запоет: бежит из сердец людских тоска. Былину о деяниях старины седой припомнит – притихнут люди, каждому слову внимая. И вот уже ни ссор, ни раздоров не слышно, все хулиганы-спорщики вокруг странника сидят. А как в жизни у кого не ладится: девка замуж выходить не соглашается, родители из дому ли не пускают, ненавистью ли сердце полнится – и на то у путника песня есть да слова нужные, чтоб сердце смягчить, совет добрый дать али убедить несговорчивых.

Так и живет княжество Аврийское, песнями, молитвами да волшебным мечом хранимое.

– А нас тот Воин защитит? – мальчишка лет десяти робко тронул руку рассказчика, с надеждой заглядывая ему в глаза. – Уже ведь третий день осада эта! Мамка говорит, скоро есть нечего будет. Мы же этих не ждали, ничего не заготовили. Чего они вообще пришли?!

– Конечно, защитит, – мужчина потрепал по голове парнишку. – А если нет его пока, значит, кому-то сейчас еще хуже, чем нам. Вот там он сейчас и сражается.

– А когда он придет? – худенькая девочка подсела к страннику поближе. И ее мужчина по голове погладил.

– Трудные вопросы ты задаешь, Маришка. Я ж не Воин, я за него не в ответе, – над стеной приграничного городка с воем пролетел очередной снаряд, запущенный вражеской катапультой. Дети вздрогнули, несколько молодых матерей, сидящих неподалеку с грудными детьми на руках, возвели глаза к небу в немой молитве, стоящие вокруг мужчины посуровели. Хотя сражений еще не было, на стены осаждающие не лезли, еда в городе быстро заканчивалась, а снаряды разрушили уже не один дом.

– А может, все, что ты говоришь – только сказки? И нету никакого Воина? – едва не плача, выдавила маленькая девочка. Стоящие вокруг посуровели: мало кто осмеливался оскорбить бродячего сказителя таким откровенным недоверием. Но странник только посмотрел вверх, покачал головой, притянул к себе малышку и усадил на колени.

– Будет вам Воин, сегодня же будет.

В небесах над ними кружил почтовый сокол.

А после обеда тучи черные небо закрыли, того и гляди грянет гром да дождь хлынет. Прибежал со стены часовой: в поле, вдалеке, показались черные точки. Не иначе как войска на выручку скачут.

И вот уже видны полки воинов в кольчугах и латах, знамена по ветру плещутся, а во главе войск едет Воин статный в черный доспех облаченный, на поясе меч висит огромный. Вражьи войска мечи-копья вынули, да только где им с дружинниками княжескими справиться? Вечером открылись ворота, впуская в город солдат уставших, а за ними повозки с провиантом потянулись: видно, знал князь, что в городе до голода недолго.

Народ теснится на улицах, цветы под копыта коню Воина кидает, славу поет, местные менестрели уже баллады складывают о новом подвиге, дети радостными криками победителей приветствуют, рядом с солдатами бегут – веселятся люди, победу празднуют. А странник под шумок тихо из города выскользнул: больше он здесь пока не надобен.

Войска вражьи, разбитые, ни с чем домой вернулись, и ни радости нет в селеньях их, ни песен не слышно: голод в стране, нечего есть в деревнях. Неурожайный год был, вот и пошли войной на княжество Аврийское, чтобы силой еду отнять. Помнил король соседский, что нельзя на князя войной идти, да только везде и всюду вокруг голод, какой край, какую страну не возьми. А аврийцев хранит Богиня. У них единственных нивы пышные, закрома полные. Не иначе как тайным знанием владеют.

Опустилась ночь на землю, взошла луна, серебристым светом дорожка по озеру побежала, а по дорожке с небес сама Богиня и спустилась. Из хижины невзрачной, на краю озера у самой скалы притулившейся, вышел юноша, с головы до ног в плащ закутанный, к озеру спустился, капюшон откинул – рассыпалось по плечам золото волос, зеленью яркой глаза блеснули. Протянул он руку Богине, да та шаг сделать не успела, как подхватил ее на руки Инок, засмеялся, на месте закружил. Смотрит Богиня на него, насмотреться не может, а он кружить перестал, Небесную на ноги поставил, да отстраниться ей не дал – крепче лишь обнял, к себе притянул, в губы впился поцелуем жадным. Вздрогнула Богиня, руки в волосы ему запустила, крепче стискивает. Нет, не отпустит она Инока своего, ни за что не отпустит.

А могут ли болезнь да мор прийти в княжество, Богиней хранимое?

Вернулся Воин домой, снял доспех тяжелый, меч на стену повесил, коня в конюшню отвел, умылся водой студеной – и не Воин он больше, а муж и отец любящий. В горнице его ужин ждет горячий, шестеро на лавках сидят. Как отца увидели, вскочили, обнимать бросились. В дверях жена стоит, улыбается, слезы непрошенные смахивает: вернулся, вернулся живым свет очей ее. Она так много сказать ему должна: к старшенькой сегодня сосед свататься приходил, а еще… а еще под сердцем она ребеночка носит. Будет в их большой семье прибавление.

Ну а странник… а что странник? Идет себе и идет, бродит по миру, нигде долго не задерживается. Много грусти в людских сердцах, много гнева да горести. Никогда ее всю не вывести, не изгнать. Но он будет стараться, хоть давно уж никто не зовет Шутом простого путника в серых одеждах. Пока нужны его песни людям – он будет их петь.