И шторм, бывало, обойдёт нас стороной…
Григорий услышал голос. Странный писк, будто мышь, защемившая хвост, звала на помощь.
– Ты сжег дом. Это твоя вина, и ты знаешь это, – произнёс голос.
Григорий огляделся, чтоб понять действительно ли этот голос у него в голове, или остальные тоже его слышат. Все смотрели на огонь. Голос вновь пропищал:
– Ты старался это спрятать, но ему надоело ждать. Ему надоело ждать, Гриша. Оно хочет проснуться!
Григорий узнал голос. Это был голос погибшего брата. Всё было так давно, что он уже почти забыл. Григорий старался отогнать подобные мысли, тряхнул головой и перевёл взгляд на руки. В одной из них вяло лежал паспорт, документы на дом и ещё какие-то бумаги в целлофановой плёнке. Звук сирены слишком близко. Григорий оглянулся. Пожарный автомобиль подъезжал к дому, на ходу выскакивали ребята в жёлтых костюмах с чёрной обувью. Стеклянные маски отражали пламя. В стёклах домов появился мелькающий как курсор синий блик проблескового маячка. Люди мгновенно расступились, пропуская машину. Одинокий пожарник бежал к дому со шлангом. Светоотражающие белые полосы на штанах подсвечивались огнём. Даже на середине улицы, в двадцати метрах от дома, жар был настолько сильным, что казалось, можно обжечь лицо. Соседи смотрели на горящий дом. Некоторые пытались помочь, некоторые даже не выходили из собственного огорода, наблюдая, как огонь с треском и свистом разыгрывал последний концерт. Пожарные разматывали шланги. За всем этим, с пустым, как заброшенный колодец лицом, наблюдал хозяин дома. Взгляд вырисовывал обречённость. Капли воды от гидранта брызгали на лицо и смягчали жар. В брызгах была видна радуга. Вскоре, на улице собирались мелкие лужи. Кучка детей разного возраста делилась впечатлениями. Сзади к Григорию подошёл Игорь Божков, сосед и друг детства, спасший ему жизнь. Игорь положил руку на плечо. Остатки алкоголя выветривались из Григория, будто его пропускали через сушилку. Лицо, хорошо освещённое огнём, стало красным, глаза блестели, отражая пламя.
– Что мне делать? – спросил Григорий друга. Игорь вздохнул. Одним вздохом он сказал больше, чем мог бы выразить словами. На лбу блестели капли пота. Он готов был принять друга на несколько дней в дом, но Григорию эта затея не нравилась.
Нет, Игорь, я не могу.
Этот разговор прошёл без слов, посредством взглядов.
– Завтра будем думать, Гриша, – сказал Игорь. Он вдруг испугался, будто горел его собственный дом. С одной стороны хотелось помочь старому приятелю, но с другой, что будет, если его оставить на ночь, и он не захочет утром уходить, просто потому, что некуда? Бросить его тоже не дело. Столько лет соседства и пережитого вместе. Игорь посмотрел горевшими глазами на Григория. В груди будто скакала белка.
– Надо жить дальше, – сказал Игорь и хлопнул Григория по плечу.
Этот день, 20 апреля 2008 года, стал переломным для жителей Зорецка, но они об этом узнали лишь спустя два года. Самое худшее ждало их впереди. Причиной будущих бед был пожар. В этот день, спавший долгие годы Ужас, приоткрыл один глаз.
Глава 2
Два года спустя
11 июня 2010 года.Давно забыт пожар, звучавшие сирены и плач детей. Руки перестали дрожать. Сердце успокоилось. Прошло два года. Город накрыло лето 2010 года. Пахло цветами.
Зорецк расположен в Ивано-Франковской области, между городом Ворохта и Татаров. Маленький городок, где все друг друга знают и здороваются при встрече. К достоинствам можно отнести обилие туристов в курортные периоды. Зимой поросшие деревьями горы превращаются в громадные катки, а летом открыты туристические маршруты через близко расположенный лес. Обилие дичи привлекает охотников и любителей дикой природы. Часто можно встретить легковые автомобили, стоящие у обочины, и родителей, показывающих детям белку, сову или диковинную птицу. Трасса проходит через город, и жители, пользуясь этим, выставляют у дороги столики с сувенирами, продуктами или просто старые вещи, которые могли приглянуться проезжающему мимо водителю.
День был жарким. По трассе пронёсся блестящего цвета шевроле, конусом поднимая пыль из-под колёс. Ярослав Шпелёв, сидевший за рулём, говорил по мобильному. Левой рукой он крутил баранку и время от времени объезжал появляющиеся из ниоткуда ямы. За много лет он не мог привыкнуть к ним. Они появлялись из года в год, каждый раз в новых местах. Белая рубашка Ярослава расстёгнута, из-под неё выглядывали волосы, которыми была щедро украшена грудь. На толстом безымянном пальце левой руки перстень с узором льва. Мужчина проехал и не обратил внимания на стоявших под деревьями ребят. Он говорил по телефону, всё остальное не имело значения. Краем глаза он увидел в зеркале заднего вида их дребезжащие силуэты, которые скрывала поднятая пыль.
Через несколько дней из двоих ребят останется только один, но Ярослав даже не обратит на это внимания.
Виталий Божков, полноватый пятнадцатилетний парень с мягким лицом и тупым, как рукоятка молотка подбородком, стоял у дороги. Ростом метр шестьдесят, он весил почти семьдесят килограмм. Тёмные волосы всегда аккуратно причёсаны. Он ходил с глупым лицом, которое выражало недовольство касательно лишнего веса. Виталий жил в собственном мире, старался не общаться ни с кем лишний раз, предпочитая одиночество. В связи с этим он боялся остаться один в старости. Его слабым местом было сладкое и телевизор. Одно замещало другое и переплеталось друг с другом, как стебли дикого винограда. Бывали дни, когда он просиживал до поздней ночи перед телевизором, и как собака Попова, реагировал на ящик чувством голода. Он жевал что-то под переключающиеся рекламные ролики, под возгласы Шварцнейгера, или смех Аткинсона, сидя в сером свете телевизора, бросая к потолку громадную тень. Виталий сам себе не мог признаться, что чувство голода и телевизор стали неразделимыми как жёлтая и голубая полоски на флаге Украины. Самым страшным было безразличие того, что он жуёт. Он жевал, а на следующий день, увидев его, ребята шептались, склонив головы, словно во время молитвы. Всё чаще звучали синонимы слова «Толстяк». Как ржавчина на стальном замке его запертой в тело души, распространялось чувство неполноценности. Этот комплекс присущ всем застенчивым людям, а за ним на цыпочках следовало ощущение слежки и угрызения совести. Каждый раз, как Виталий думал об этом, он запирался в комнате и смотрел телевизор, одновременно потребляя что-то вкусненькое, будь то печенье или бублик. Игнорируя упрёки матери, он тайком скрывался от людей, подобно подводному пауку. Страх, как пузырь воздуха, наполнялся всё больше, грозя взорваться, если не получит отдушину. Этот сбросной клапан обнаружился в самом неожиданном месте.
Податливый отец Виталия, словно изоляция между двумя разрядами, служил лишь слабой прослойкой между матерью и сыном. Бесполезные фразы, которые он способен был сказать типа «Слушай маму» или «Задумайся над будущим», не влияли на изменение отношения Виталия к окружающему миру. Короткие выводы, что он успел сделать, не менялись никогда. Лишь дед способен был хоть в какой-то степени повлиять на Виталия.
Нельзя останавливаться, если упал лицом в грязь, – говорил дед, – попытки достичь цели уже возвышают тебя над толпой. Главное найти своё предназначение. Ты можешь есть сладкого сколько хочешь, – сомнительно сказал дед, – просто найди место в жизни, чтоб плюсы перекрыли минусы.
Дед похлопал внука по животу тыльной стороной ладони. Для Виталия мнение деда было важно лишь потому, что не противоречило его образу жизни. После подобной лекции Виталий представлял себя в будущем творческой личностью, идущей вверх по лестнице успеха. Пусть он не спортсмен и физические данные отстают, но его тешила мысль о будущих победах.