По мнению всех Трех Посольств, это усмотрение страдало скудоумием и отсутствием воображения. На некоторых планетах условия содержания заключенных были гораздо терпимее. За несколько веков у посольских миссий выработались некоторые, пожалуй, вынужденные, традиции. Заселенные в один огромный дом – имевший из экстерриториальности только три отдельных выхода, – послы вынуждены были дружить. Ходить друг к другу в гости, сообща отмечать семейные и государственные праздники и не обострять отношения внутри этой небольшой группки иноземцев. В противном же случае – это понимали во всех посольствах – среди песков Благословенной Земли Великого Народа нормальный человек начинал медленно сходить с ума.
«Только вместе, только сообща, почти не интригуя», – гласил неписаный закон существования миссий. Жены послов (вынужденно) много времени проводили вместе, мужья вместе ездили охотиться на скудных представителей местной фауны (тоже вынужденно, поскольку иные развлечения практически отсутствовали в песчаном мире).
…Опустив голову и чувствуя на щеках слезы, леди Геспард искала причину для отказа. Несколько раз за последние недели она пыталась наносить визиты в соседние миссии, старалась соблюдать приличия, но не могла выдержать присутствие хорошо знакомых женщин даже десяти минут. Тревожное ощущение надвигающейся опасности накатывало на нее с такой уничтожающей требовательностью, что постепенно превращалось в обычную панику и заставляло бежать. Ссылаться на недомогание, неотложные дела, выдумывать какую-то дичь и панически бежать. Ощущение угрозы становилось совершенно бесконтрольным, и Даяна не могла с ним бороться.
В одиночестве ее терзало непонятное раздражение, присутствие людей порождало панику. Это была паранойя, пески и сухость песчаного мира все же достали, свели ее с ума.
– Я не могу, – глотая слезы, покачала головой Даяна.
– А я приказываю, – скрипуче произнес лорд. Высокий, с ранней благородной сединой, он нависал над ней, давил и требовал подчинения.
Ослушаться было немыслимо, подчиниться невыполнимо. Даяна подняла на мужа заплаканные глаза и молитвенно сложила руки.
Никогда раньше гордая дочь Верховного Нимврода – ловца астероидов не умоляла ни о чем. Ни друзей, ни врагов, ни своего мужа.
Их брак был скорее династическим, и этим объяснялось многое. Два клана объединили влияние, деньги и надежды, венчая отпрысков. Невозможность иметь потомство тоже подчинялась династическим интересам. За последние триста лет во главу Конфедерации Свободных Миров предпочитали ставить бездетных Канцлеров, так как это оберегало содружество от наследственных притязаний на трон.
– Я прошу тебя, – уже не пряча слезы, всхлипнула Даяна.
– Нет, – отрезал лорд. – Твое затворничество уже породило слухи и плохо сказывается на атмосфере внутри посольств. – И добавил с нажимом: – Это может повредить моей карьере. Если уж тебя не интересует наша карьера, подумай хотя бы обо мне. Вот, прими эти пилюли. – Посол достал из складок длинного балахона пригоршню разноцветных таблеток и, выбрав две – синюю и розовую, – протянул их жене.
– Что это?! – отпрянула от мужа Даяна.
– Купил в Торговом Доме песчаников, – сурово отчитался лорд.
– Нет… я не могу… нам…
– Наш метаболизм полностью соответствует типу песчаников, – перебил муж.
– Но… я не могу…
– Можешь! Ты все можешь! Пей, или я тебя заставлю!!!
Впервые за двадцать лет замужества Даяна видела лорда в приступе неуправляемой ярости. Ни один из потомков рода Геспардов не позволял себе хамства по отношению к женщине. Слова «Уравновешенность и Честь» выбиты на гербе этого дома.
Посол развернулся так резко, что одна из кожаных перепонок его плоских сандалий не выдержала и с треском лопнула, лорд метнулся к тумбе и, схватив прозрачный графин, налил жене стакан воды. Горсть оставшихся таблеток просыпалась из его трясущихся пальцев, лорд со злостью раздавил их ногой и вернулся к дивану.
Как загипнотизированное животное, Даяна смотрела на свою ладонь – синяя и розовая, – в цивилизованных мирах давно не пользовались пилюлями. Их архаичный, ископаемый вид пугал и одновременно завораживал.
Странный день странно продолжался.
Не дождавшись от супруги подчинения, лорд сгреб с ее ладони таблетки и пропихнул их сквозь стиснутые губы. Потом силком запрокинул голову жены и влил ей в горло стакан воды.
Даяна захлебнулась, закашлялась, сделала слабую попытку освободиться, но муж ее больше не держал. Убедившись, что таблетки проглочены, он сел в кресло напротив и, устало сгорбившись, закрыл лицо руками.
– С этим надо бороться, – донеслось до Даяны сквозь его пальцы.
– С чем? – кашляя и отфыркиваясь, спросила она.
– С истерией, с сумасшествием, – оторвав ладони от лица, прошептал муж. – Неужели ты не видишь?! Ты постепенно сходишь с ума…
– Я вижу, – покорно согласилась Даяна. – Можно я сегодня не пойду на прием?
Обреченно посмотрев на супругу, лорд медленно покачал головой:
– Нельзя. Прости, любимая, нельзя. Мы не принадлежим себе. Долг заставил меня так поступить с тобой.
– Я знаю, – честно ответила леди Геспард.
– Тебе что-нибудь нужно? – все еще находясь под впечатлением дикой сцены, покаянно произнес муж.
– Да. Купи мне оружие.
Эти слова стали последним отчетливым воспоминанием Даяны. Произнеся их, леди отключилась. Шок от услышанной просьбы исказил лицо посла, Эдриан вскочил и криком попытался доискаться причин неадекватного ответа, но леди уже отстранилась. Пелена окутала ее мозг, транквилизаторы слишком быстро затормозили сознание, и Даяна заскользила на мягких волнах бездумия.
Крик мужа не волновал, не тревожил слуха и не бередил нервов. Спасительное безразличие и долгожданный покой опустились на жену посла.
Опрометчивость
С высоты птичьего полета здание Трех Посольств напоминало трилистник с закругленными концами-верандами. Центральную часть трилистника занимали общие бытовые помещения: кухни, кладовые, каморки для приходящей прислуги. В равноудаленных «лепестках» располагались непосредственно три миссии с зеркально подобной планировкой комнат – кабинет-приемная посла, просторная спальня и гостиная, плавно переходящая в веранду.
Окна веранд оплетали густые побеги ползущих растений, они не пропускали внутрь горячий воздух пустыни, песок и редких, отважных насекомых, умудрившихся выжить в раскаленных барханах Песочницы.
Вынужденная близость высокопоставленных чиновников трех Великих Держав давно служила благодатным поводом для сочинения скабрезных анекдотов. Анекдоты и шутки на тему тесного «сожительства» трех миссий получали острейший налет «запретных историй» и будоражили воображение толпы.
Со стороны такая близость выглядела противоестественной.
Но это только со стороны. На самом деле скука, безделье и тоска по цивилизации сплачивают людей лучше любых финансовых и политических интересов. Три миссии, окруженные высоким забором, превратились в общий котел, тихонько кипящий под крышкой неба Песочницы. Послы спокойно выслушивали анекдотические истории о своих мирах, жены живо обсуждали достоинства той или иной кулинарной школы, безусловным табу являлась только одна тема – никаких скабрезных шуток в адрес живых правителей. Опытные дипломаты понимали, «уши» могут вырасти и на глиняных стенах трилистника. Неловко поддержанная шутка о сексуальной активности или, не приведи Господи, пассивности (!) какого-либо Канцлера может обернуться крахом успешной карьеры опрометчивого зубоскала.
Помимо прямого обсуждения достоинств высочайших особ, деликатно обходили краем и примитивный уклад жизни принимающей стороны. Общее неприятие архаичного общества Великого Народа сплачивало послов, но открыто пренебрежение не выплескивалось. Хватало завуалированных полунамеков, затертых определений, яда и без того бывало достаточно. Эвфемизм лишь добавлял остроты в обычную скуку посольств, песочники были париями, выскочками, вызывающими опасливое недоумение.