Юноша на радости шлепнул ногой по лужице крови. Всех победил? Им уже и на счет двадцать не подняться! И всего лишь один легкий порез. Кожа почти не пробилась. Он – русский витязь, любимец богов! А у противников не было обдуманной тактики.
Говорят: один в поле не воин. Еще как воин в таких боях! Хорош он сегодня, особенно когда бьет ногами.
Во сне или в параллельном мироздании, куда он попал, Алексей оказался подвижным выносливым юношей с разумом и навыками бывалого ветерана – прекрасное, фантастическое сочетание! Юный воин, сверхчеловек с колоссальным опытом.
Но вот на Сотникова пошел мощный, высокий противник, оставшийся, пожалуй, единственным из воинов, сохранивших способность к бою. Он откуда-то выхватил кинжал и метнул его в Алексея. Кинжал – не по правилам! Но юноша успел увернуться, кинжал лишь слегка оцарапал ему плечо.
А Алексей под восторженный рев публики подскочил к негодяю. Последовал невероятно длинный и красивый прыжок вперед. Противник получил сокрушительный удар в грудь, от которого упал на спину. Он попытался, было, вскочить – не смог. И получил удар по голове.
Юноша вскинул вверх обе руки. Победа! Священный бой выигран!
Глава 5
А в реальности все куда суровее и печальнее…
Известие о тяжелом ранении сразу двух величайших воинов царской России Алексея Сотникова и Михаила Скопина-Шуйского через голубиную почту в считанные часы достигло границ Польши. Радость охватила наемников и ляхов.
Король Сигизмунд отдал приказ о выступлении. Две огромные армии под барабанный бой и гул сотен труб тронулись в путь.
Впереди двигалась легкая кавалерия, за ней – тяжелая, далее – пехота и обоз. Скрипели пушки, колеса вдавливались в сырую весеннюю землю.
Король Сигизмунд, королевич Владислав, герцог Барбаросса и присланный к ним иезуит неторопливо ехали на скакунах.
Герцог Барбаросса, чей громадный желудок не терпел пустоты, жадно чавкая, жевал бычью ногу. По подбородку гиганта стекали жир и соус, капая на позолоченные доспехи.
Иезуит подъехал поближе к польскому королю:
– К сожалению, наш чародей сам погиб при исполнении своей миссии. Но зато два главных наших врага выбыли из строя. И теперь нам будет легче…
Монарх сдержано кивнул.
Наследник Владислав сказал:
– Да я бы этого Скопина-Шуйского взял бы и повесил… Нет, посадил бы на кол!
Король Польши нервно потер перстень с бриллиантом.
Герцог Барбаросса расхохотался:
– Отличная идея! Именно так мы и поступим. А его правую руку Сотникова будем мучить еще несколько месяцев!
И громила со злостью отшвырнул обглоданную кость.
Король Сигизмунд обратился к иезуиту. В его тоне звучала озабоченность:
– Город Смоленск превращен в настоящую крепость. Это мощнейшая цитадель на пути к Москве. Вы можете обещать нам помощь в сдаче данной крепости?
Иезуит после паузы ответил:
– Мы послали своего шпиона с мешком золота к Шеину. Но русский воевода приказал его утопить, а золото пустил на оборонительные нужды…
Король Сигизмунд недовольно ответил:
– Я ожидал чего-то более действенного от вас. Осада города в любом случае не должна затянуться.
Монарх нервно удали каблуком своего крупного жеребца, а иезуит недовольно пробурчал:
– Зачем вообще нам брать Смоленск? Достаточно оставить двадцать тысяч человек на крепкую блокаду, а остальным идти к Москве.
Король Польши не согласился:
– Оставлять в тылу у себя такую крепость опасно. Кроме того, речь идет и о престиже королевства.
Барбаросса злобно сказал:
– Давить всех надо!
Иезуит ответил:
– Наш человек сообщил, что Скопин-Шуйский тяжело ранен, но этот медведь еще может подняться…
Сигизмунд перебил:
– Так пошли еще одного убийцу! Чтобы добить наверняка.
Иезуит тихо сказал:
– Ведьма помогла Скопину-Шуйскому, я пока не знаю, где сейчас находится великий князь и как его достать. Но мы сделаем все, чтобы его отыскать и прикончить!
Владислав взмахнул саблей и нанес несколько ударов по ветвям попавшегося на пути дерева. После чего задорно произнес:
– Я бы хотел прикончить Шуйского сам! В честном бою.
Сигизмунд ласково ответил сыну:
– Ты настоящий воин! Но в ратном деле огромную роль играет хитрость. Мы должны действовать против русских максимально коварно.
Молодой королевич презрительно буркнул: