– И все-таки расскажи мне кратко, как тебя угораздило в переделку попасть?
Я вздохнул, скупо усмехнулся, обращаясь вниманием к минувшим событиям, и кратко изложил их Горпыне, которая внимательно меня слушала, и что я видел, смотрела их внутренним взором по моему рассказу. Когда я закончил, вздохнула теперь уже Горпына.
– Вели тебя еще из Крыма, когда оттуда к Великому Лугу шел.
– Знаешь эти места? Туда же женщин не пускают…
– Была на Лугу, многое видела, – усмехнулась Горьпа. – На Сечь, правда, не заходила, но в плавнях в молодости побывала.
Я удивился тогда.
– Отчаянная ты, если там, где женщинам запрещено появляться, все же была.
– Тот татарин, с которым ты договорился о том, что он тебе поможет, дело свое сделал, а вот сын его отца подстерег. Сын и сообщил кому нужно, что ты в гости прибыл. Да, страха в тебе нет. Чего в Крым подался? Жить надоело?
– Травы растут в Таврских горах (одно из названий крымских гор, произошедшее от племен тавров, ранее заселявших те места). Травник и лекарь я в одном лице. Мне травы, некоторые минералы, как воздух, нужны.
Горпына слегка прищурилась.
– Мстить за Данила будешь? Выбрал твой помощник раннюю смерть, пойдя с тобой.
– Я отговаривал, но он – ни в какую. Пойду с тобой и все. Вдвоём, конечно, легче.
– Если вас подстерегли на подходе к Лугу, значит, все было заранее предусмотрено.
– Хорошо, что Остап с казаками вовремя подоспели. Не говорил бы с тобой сейчас, если бы этого не случилось.
– За тобой по пятам следовал отряд из двадцати сабель. Вижу, что не одни татары.
– Им деньги за мою голову заплатили. Сброда разного по Дикому полю рыщет немало. Разбой – одна из статей дохода.
– Почему же на тебя раньше не напали, когда ты от Перекопа, к примеру, пару переходов по шляху не прошел? Никто бы тебе, случись нападение, не помог бы.
– Думаю, тогда еще не знали, что я в путь отправился. На время мне удалось сбить противника со следа. Думали, что я остался, а когда в укромное место нагрянули, где вроде бы я притаился, меня там не было. Вот и пустились вслед за мной по пятам.
– Все равно что-то в твоем рассказе не сходится. Ведь достали тебя не башибузуки, а местные, почти казаки.
– Отрядов на Великом Лугу немало имеется.
– Не хочешь ты видеть правды, не хочешь. Я вот, что тебе скажу, Василь. Месть идет по твоим стопам. Не стали тебя трогать потому, что кто-то из преследователей опередил тебя и предупредил твоих врагов. Они тебя и встретили…
– Да, не ждал я, что удар получу не в спину, а в грудь. Засада на границе луга была сделана так, что заранее не определишь, где она. Чувство у меня на подходе к Лугу было, что не все хорошо будет. Я тогда дальней дорогой пошел, а не сразу напрямик с Данилой направился. Шли быстро, по сторонам особо не оглядывались. Данила бы и бегом помчался бы, но я уже не тот ходок был, что раньше. Уже родные места и тут засада.
– Ты не расстраивайся, что пришлось былое вспомнить. Рано ты, казаче, саблю на стенку повесил.
Я вздохнул.
– Данилу застрелили почти в упор, всего двадцать восемь лет парню было. В меня не попали. Пуля только лишь зацепила, но кровь пустила. Я упал. Четверо тогда из засады вышли. Один говорит: «Старый казак убит», а второй ему отвечает: «Этот черт живуч. Надо его копьем или саблей добить, чтобы наверняка было. Осечки быть не должно». Меня спасло то, что не сразу все вчетвером ко мне направились. Если бы гурьбой навалились, то навык и не помог мне. Ослаб я, да и бойцы были не из последнего десятка. Я выжидал до последнего, а потом проявил остатки силы. С первым, кто ко мне подошел, я сразу управился, второй замешкался и ошибку допустил. Я, хоть и немолодой уже, а успокоил его. А вот с двумя теми, кто за ними шел, жесткая схватка вышла. Я выжил, но был ранен и истекал кровью. Сам не знаю как до Луга все же добрел. Истек бы кровью, но тут Остап подоспел. Он с казаками меня и спас.
– Казаки, что на тебя напали, в Войске были?
Я усмехнулся.
– На тот час к полкам не были приписаны. Разбоем занимались и сходным с ним промыслом. Ты же знаешь, всякие есть. Команда, как Остап потом рассказал, еще та подобралась: два наших, татарин и турок крещенный. Заказ на мою смерть поступил от характерника Зотия Безбарвы. Его еще на Сечи Шмаргуном звали.
– Чем ты ему не полюбился?
– Давние счеты. Я магией не занимаюсь, под нос себе заклятия не шепчу, дело делаю. Пока я казаков из куреня казацкой разведки тренировал, ему подобным хода не было. Я нечистоплотных и хитрых видел издалека. Батькой Шмаргун так и не стал, несмотря на то, что магией занимался. Я ему говорил: кинь ты это дело, не копи темную хару (силу). Не слушал меня Зотий.
– Ему воздастся.
– В этом я не сомневаюсь. Придет время, когда придется ответ держать за свои дела.
– Ты Остапу сказал, чтобы Зотия пока не трогали…
– Остап еще очень молод. Ему нет смысла в наши счеты вникать, тем более в них участвовать.
– Вижу, что что-то задумал.
– Данила ни за что погиб. Он вообще жить еще не начал. Теперь мне и за себя, и за него прожить надобно.
– Советом тебе посодействую, если возражений не будет с твоей стороны. Вижу, что травы с собой взял и не только. Сам лечиться решил?
– Если о «ночлеге» договоримся с тобой в здешних местах.
– Придумаем что-нибудь, но у меня есть условия, батька.
Я усмехнулся. Горпына между тем повела такую речь.
– Года полтора, а еще лучше два, тебе придется в здешних краях пожить. У нас тихо, глухо и пока еще не слишком суют нос в жизнь людей, которые меня окружают. Места глухие. Народа мало. Меня в округе все знают. Чуть что, ко мне за советом. Я не лечу за редким исключением. Мои помощники и ученики дело это делают, но им начинают жизнь отравлять и со свету сживать. Я же, как видишь, тоже магией не занимаюсь, не ведьма и, что больше всего злит моих конкурентов, не собираюсь свое влияние распространять на тех, кто ко мне ходит.
– А что паны, что староста?
– Эти пока меня не трогают. Сами иногда ко мне заглядывают… Делают вид, что нет меня. Места здешние дикие. Я тут в окрестностях все знаю. Тебя поселю так, что не найдут.
– А служители Христа?
– Пока не досаждают, но тьму вокруг себя распространяют. Их здесь совсем нет, ни православных, ни католиков, ни этого поветрия морового – униатов. «Дети божьи», все под себя. Если не униат, не католик, то жить в Речи Посполитой спокойно нельзя. Либо на Запорожье бежать, либо на Дон. Можно, конечно, и куда-то на окраины Московии, где не слишком сильна власть бояр да царя, но там татары.
– Есть, по тебе вижу, в округе ведьмы…
– Досаждают, но отбиваюсь. Война идет и ночью, и днем. Недавно наехали на моих помощников. Михайлу, одному из местных жителей, внушили мысль, что ему надо убить Оксану, помощницу мою за то, что она вроде бы не так его детей лечила. Наваждение наслали на Михайла.
В глазах Горпына появилась грусть.
– Задел сильно? – поинтересовался я.
– Насмерть не зашиб, но ранил, а потом и сам не мог понять, как такое произошло.
– Выяснила кто?
Горпына кивнула.
– Хочешь, чтобы мы с тобой вместе поговорили с известной тебе особой?
– Посмотрим, батька. Сейчас, что я точно вижу, тебе не до этого. Ты располагайся, как дома. Лечиться будем. Не волнуйся, я тебе свое лечение навязывать не буду. Только совет и диагностика. Сам, как я вижу, на уровне угрозу не обнаружишь. Травок с собой мешок привез и снадобий, кореньев всяких…
– Не зря же я в Крым ходил.
– Места рассечений и повреждений срастись должны, как следует. Слаб ты. Сила жизни покидает тебя. Организм уже не так быстро, как раньше, раны заживляет.
– Что посоветуешь?
– Вначале надо посмотреть, что не дает ему возможности должным образом это делать, а потом уже травки пить и снадобья принимать.
– Полагаешь, что не только в ранениях дело?
– Устал ты, очень устал. Груз накопленных проблем дает о себе знать. Все вместе, когда приходит время, сказывается.
– Тепло и кров предоставляешь, выходит?
Горпына кивнула.