Смотрю, а у него на столе такая же ваза с фруктами, как у меня в номере, только вместо шампанского – коньяк.
Смотрит на меня шеф масляными глазками и задушевно так говорит:
– А не засиделся ли ты, Артурчик, в замах? Хочу тебе самостоятельный проект поручить, станешь мосты строить и от федерального бюджета кусать. Потянешь?
Меня аж в жар бросило.
– Попробовать можно, Гаврила Гаврилыч…
– Вот и попробуем, – кивает он, заходит мне за спину и вдруг порывисто прижимается ко мне. Голос становится хриплым: – Я человек прямой, Артурчик, юлить не люблю. Как молодёжь говорит: запал я на тебя!
– Как это? – вздрагиваю. – Не понимаю…
– Чего тут понимать? Давно к тебе приглядываюсь. А сегодня увидел, как ты по ресепшну идёшь в белом костюме, такой большой, сладкий, словно мороженое пломбир – так и крышу снесло! – При этом негодяй лизнул меня в щёку.
Другой бы, наверное, впечатал кулак в мерзкую рожу, а меня будто парализовало. Стою, трясусь и шепчу:
– Гаврила Гаврилыч, не такой я, честное слово.
– Все мы не такие до поры до времени. Знаешь, Артурчик, наступает момент, когда надо чем-то жертвовать, – и за ягодицу меня берёт.
– Не хочу я ею жертвовать! – срываюсь я на крик. – Я же мужик! Я гетеросексуал!
– Какой же ты противный, – жарко шепчет мне в ухо. – Я же тебя как клопа раздавлю. Я тебя на улицу без выходного пособия. Тебя нигде не возьмут. На тебе же три кредита. Ты в долговой яме сгниёшь. Выбирай, Артурчик, карьера или яма? Яма или карьера? Ну! Быстрее! Яма или карьера?! Карьера или яма?!
– Карьера! – кричу, а у самого на глаза слёзы наворачиваются.
– Умница, мальчик мой сладкий. Ну, давай скорее. Давай, любимый.
– Это бесчестно! – всхлипываю я, и начинаю расстёгивать ремень на брюках…
LeoNick. Троллы, элфы и любофь
С главной и единственной городской площади даже сквозь лиловые портьеры к королевскому наместнику продирались женские визги и ругань. Седовласый старец в красной мантии поверх костлявых плеч отложил глиняную табличку с последними новостями на мраморную облицовку бассейна, занимавшего всю комнату. Служебная цапля на другом краю бассейна с декоративными кувшинками застенчиво ждала лягушек за газету, длинным клювом изредка проходясь по черно-белым перьям.
Крики становились громче.
– Грегор! – тихо, но уверенно позвал старец.
От портьеры отделилась тень и скользнула по стене. У неё были чёткие, почти осязаемые очертания человека в плаще. От заострённых ушей отвлекало то, что их обладателя видно не было. Тень ну и тень, подумаешь – обратные вампиры предпочитали днями напролёт спать телом, а работать душой, пусть и серой, как кошка в ночи.
«Да, господин?» – услужливо отозвалась тень.
– Какого гоблина там творится?
«Две барышни обсуждают, хм, внешнюю политику. У одной – очаровательная зелёная кожа и кожаные доспехи поверх, у другой – весьма недурственный эльфийский лук последней модели… Был, секунды три назад».
– К гоблинам подробности, Грегор! Почему они обе ещё не в темнице?!
«А вот это самое интересное, – тень повела ушами, – обе – дочери послов. Отсюда и противоречия. Девочкам не нравится, как папы занимаются дипломатией. Переходный возраст, надо понимать. А стражи порядка силу, соответственно, применить не могут – опять дипломатия…»