14:49
Сейчас Харон не читал свою любимую «Мифологию». Он открыл ее для видимости, чтобы казалось, что он читает. У него не было времени на чтение. Он пришел в это убогое заведение лишь с одной целью. У него был план. Ничего особенного, он появился случайно. Два дня назад ранним утром на палаточном поле его разбудили странные звуки, долетавшие снаружи. Он сразу проснулся. Надел рубашку, сунул босые ноги в кеды. Выйдя из палатки, он увидел скорчившегося длинноволосого парня в кепке с козырьком, рыдавшего, как ребенок. Парень держался правой рукой за согнутую левую руку. Было достаточно светло, поэтому было видно, что из-под ладони течет кровь. Харон сразу заметил, что на земле лежит пустой шприц с остатками мутной жидкости. Все понятно. Этот идиот впрыснул дозу, и настолько неумело, что повредил вену.
Наркоман бросил затуманенный взгляд на Харона.
– Что уставился, лучше помоги мне.
Он действовал на автомате, анализируя позже эту ситуацию, он удивился, что поступил таким образом. Он нырнул обратно в палатку и вынул из сумки кожаный ремень. Этим ремнем он пережал парню руку выше раны.
– Это поможет ненадолго. Иди в «скорую помощь», чтобы зашили. Когда вернешься, верни ремень.
Парень ушел пошатываясь, даже не поблагодарив его. Ремень он, конечно, не вернул.
Сегодня, когда Харон, шел в сторону железнодорожного вокзала, он случайно заметил компанию и того парня с ней. Он инстинктивно пошел за ними. Они зашли в бар на рынке. Он подождал несколько минут и тоже зашел. Заказал пиво и сел у стены. Начал вести наблюдение. Ему это даже понравилось. Он сидел над книгой, делая вид, что читает, а сам краем глаза наблюдал за парнем. Спустя несколько минут он уже знал, что его зовут Кермит. Он терпеливо ждал, чтобы поговорить с ним. У него появилась такая возможность, когда тот встал и пошел в туалет. Однако он решил, что еще слишком рано. Он видел, что веселая компания только начала застолье, потому что их столик был заставлен кружками с пивом. Наверное, наученные опытом, они заказали сразу несколько кружек на случай, если бармен приостановит продажу, что часто случалось в питейных заведениях. Они больше не зависели от настроения бармена и спокойно могли выпить. Кермиту придется встать еще раз, чтобы облегчиться. Он действительно пошел в туалет во второй раз, но к сожалению еще с одним парнем.
В какой-то момент в заведение вошли еще трое посетителей. Один выглядел как валютчик, второй был в сером и немного тесном костюме, третий, самый молодой, не отличался от людей, приехавших на фестиваль. Харон внимательно их рассмотрел, но вскоре перестал ими интересоваться.
В конце концов Кермит, успевший со всеми поссориться из-за группы «Зеленые лягушки», встал из-за стола и пошел неуверенным шагом в сторону туалета. Он прошел мимо посетителя, читавшего книгу, и спустя минуту исчез за коричневой толстой занавеской, разделявшей туалеты и барный зал.
Харон подождал немного, потом забросил на плечо свою холщовую сумку и пошел вслед за ним. Вскоре он был уже внутри.
Внутри неприятно пахло мочой, рвотой и хлоркой. Стена с тремя писсуарами была покрашена зеленой масляной краской, отслаивающейся в нескольких местах большими кусками.
В небольшом помещении царил полумрак, потому что лампочка давно перегорела, а маленькое окошко, выходившее во двор, почти не пропускало свет. Кермит стоял у последнего писсуара. Он находился под воздействием алкоголя и вынужден был держаться за стену. Он был занят процессом и не обратил внимания на вошедшего. Харон передвинул сумку на живот и сунул в нее руку. Он быстро нащупал молоток.
– Что уставился, педик, – пробормотал Кермит, заметив краем глаза длинноволосого парня в метре от себя.
– Ты должен был вернуть мне ремень.
14:59
Следственная группа, возглавляемая старшим лейтенантом Бродяком, приехала в Яроцин час назад. Сначала они были на палаточном поле, чтобы осмотреть место преступления, а потом, оставив там лучшего специалиста, то есть капитана Лещинского, поехали в комиссариат. Бродяк знал, что не стоит околачиваться возле палатки, когда там работает Лещ, – так капитана называли коллеги. Он не любил, когда кто-то путался у него под ногами без надобности. Лучше оставить его с криминалистами и заняться своими делами. Тем более нужно было решить проблему Блашковского, тоскливо дожидавшегося помощи.
Кавалерия прибыла вовремя, в момент, когда Блашковский заканчивал предварительный отбор задержанных и большинство из них хотел отпустить. Однако натолкнулся на сопротивление старшего лейтенанта Медушевского, заявившего, что не для того их задерживали, чтобы сразу отпустить.
К счастью в момент, когда ситуация накалилась, в комиссариате появились Бродяк, Олькевич и водитель, почти два метра ростом и весом сто двадцать килограммов, сержант Гжегож Коваль.
Обрадованный Блашковский сразу представил Медушевскому группу из воеводства.
Бродяк немедленно взял на себя руководство. Когда Блашковский представил устный рапорт о предварительных результатах, он принял все к сведению и тоном, не терпящим возражений, приказал Медушевскому выполнить поручения Блашковского, старшего лейтенанта Блашковского, добавил он, не оставляя милиционеру из Яроцина ни малейшего шанса для объяснений.
Для более тщательного анализа информации Бродяк созвал совещание в узком кругу в близлежащем баре на яроцинском рынке.
– В этом комиссариате как будто время остановилось. Эти идиоты избили какого-то парня только потому, что он убегал, и так сильно, что пришлось вызывать скорую, – возмущался Блашковский.
– Если убегал, значит что-то было на его совести, – сказал Олькевич, допивая остатки пива из своей кружки.
– Я не об этом говорю, Теофиль, я о том, что здесь к людям относятся как к отбросам. А все эти задержанные, без всякой причины, это нормально?
– Ты молодой и ничего не понимаешь, – спокойно объяснил Бродяк. – Медушевский старался. Засадил всех, кто выглядел подозрительно, потому что хотел как лучше, только он тупой и не знает, что нужно делать в таких ситуациях. А что касается избиения задержанного, он действительно переборщил. Теперь из-за тебя у него будут проблемы…
– Почему из-за меня?
– Конечно из-за тебя. Ты ведь вызвал скорую. Еще несколько лет назад избитый засранец получил бы медицинскую помощь, и никто бы не спрашивал, что случилось, потому что все были бы уверены, что он поскользнулся на мыле, а сейчас могут заявить в прокуратуру. Прокурор решит, возбуждать дело или нет. Теперь такое время, что не все можно замять. У Медушевского будут проблемы, хоть он и хотел как лучше.
– Все из-за гласности и перестройки Горбачева. В Гражданской милиции уже не будет как раньше, – добавил Олькевич. – В такой ситуации мне остается только пойти в туалет, а ты, салага, закажи офицерам еще по кружке пива.
15:00
Харон выхватил молоток из своей сумки и ринулся в сторону Кермита. Он замахнулся, но неожиданно чья-то рука схватила его за запястье. Он почувствовал сильный рывок, а потом острую боль в руке. Молоток со звоном упал на пол. Вслед за ним на описанный выложенный потрескавшейся плиткой пол упал владелец молотка. Все случилось так быстро, что он даже не понял, что происходит. Рука сильно болела, а хуже всего, что он не мог подняться. Он хотел, конечно, но что-то ему не давало. Здоровой рукой он отбросил волосы с лица. Сначала он увидел Кермита, все еще стоявшего у писсуара. Он продолжал мочиться, но уже на пол.
– Не мочись на пол, придурок, – выкрикнул лысеющий толстяк.
Кермит послушно натянул трусы и быстро вышел из туалета.