Полицейский достал из папки записку и протянул им. Миссис Кастивет немного поколебалась, потом взяла записку, перевернула ее и прочитала. Мистер Кастивет вытянул шею и тоже прочел, шевеля тонкими губами.
– Эго ее почерк? – спросил полицейский.
Мистер Кастивет кивнул.
– Точно. Совершенно верно.
Полицейский протянул руку, и миссис Кастивет отдала ему листок.
– Спасибо, – сказал он. – Потом вы получите ее назад.
Миссис Кастивет сняла очки, и они повисли на цепочке. Она закрыла глаза руками, не снимая перчаток.
– Я не верю этому. Я просто этому не верю. Она была так счастлива. Все тревоги были уже позади.
Мистер Кастивет положил ей руку на плечо, опустил глаза и покачал головой.
– Вы знаете ее родственников? – спросил полицейский.
– У нее никого не было, – ответила миссис Кастивет. – Она была совсем одна. У нее никого не было, кроме нас.
– Разве у Терри не было брата? – удивилась Розмари.
Миссис Кастивет надела очки и внимательно посмотрела на нее. Мистер Кастивет поднял глаза – было видно, как они засветились под полями шляпы.
– А разве был? – спросил полицейский.
– Она говорила, что был, – ответила Розмари. – Во флоте.
Полицейский посмотрел на Кастиветов.
– Для меня это новость, – сказала миссис Кастивет, а ее муж добавил: – Для нас обоих.
– Вы знаете его звание или место, где он служит? – спросил полицейский у Розмари.
– Нет, – ответила она и обратилась к Кастиветам: – Она упомянула мне о нем на днях, в прачечной. Я Розмари Вудхаус.
– Мы живем в квартире 7Е, – объяснил Ги.
– Я чувствую то же, что и вы, миссис Кастивет, – призналась Розмари. – Она казалась такой счастливой, полной радости и планов на будущее. Она так хорошо отзывалась о вас и вашем муже, говорила, что благодарна вам за помощь, за то, что вы для нее сделали.
– Спасибо. Очень мило с вашей стороны поддержать нас в эту минуту. Нам стало немного легче.
– Вы больше ничего не знаете об этом брате, кроме того, что он во флоте? – настойчиво спросил полицейский.
– Это все, – подтвердила Розмари. – По-моему, она его не очень любила.
– Его будет легко найти, – предположил мистер Кастивет. – Фамилия Джоноффрио не так уж часто встречается.
Ги обнял Розмари, и они пошли к дому.
– Я так ошеломлена, и мне очень жаль ее, – сказала Розмари Кастиветам. – Очень жаль. Это…
– Спасибо вам, – перебила миссис Кастивет, а ее муж произнес какую-то длинную и непонятную фразу, из которой можно было разобрать только слова «ее последние дни».
Розмари и Ги поднялись наверх («Боже мой! – повторял ночной лифтер Диего. – Боже мой! Боже мой!»), печально посмотрели на дверь 7А, где теперь обитало привидение, и прошли по коридору в свою квартиру. Из соседней двери выглянул мистер Келлог и спросил, что происходит внизу. Они все рассказали.
Некоторое время они сидели на краю кровати и размышляли о том, какие у Терри могли быть причины для самоубийства. Наконец решили, что если когда-нибудь Кастиветы покажут им записку, то можно будет узнать, что же побудило ее совершить этот прыжок, свидетелями которого они чуть не стали. Хотя, добавил Ги, и содержание записки не всегда дает ответ, потому что его, наверное, не знала и сама Терри. Что-то привело ее к наркотикам и что-то толкнуло на самоубийство, но что именно – рассуждать уже поздно.
– Помнишь, что говорил Хатч? – спросила Розмари. – Что здесь больше самоубийств, чем в других домах.
– Ну, Ро, – возразил Ги, – все это чепуха. Ты имеешь в виду его болтовню об «опасной зоне»?
– Но Хатч верит в это!..
– Все равно чепуха.
– Представляю, что он скажет, когда узнает об этом.
– А ты ему не говори. В газетах он все равно ничего не прочтет. Только утром началась забастовка нью-йоркских газетчиков, и ходили слухи, что она продлится около месяца.
Они разделись, приняли душ, возобновили незаконченную игру в скрэббл[2], снова ее не закончили, занялись любовью, а потом отыскали в холодильнике немного молока и блюдо с холодными спагетти. Перед тем как окончательно выключить свет в половине третьего, Ги проверил автоответчик и обнаружил, что ему предложили участвовать в рекламе на радио для винной фирмы Креста Бланка.
Скоро он заснул, а Розмари продолжала ворочаться. Она все еще видела лицо Терри: окровавленную маску и один глаз, смотрящий в небо. Через некоторое время, однако, она незаметно для себя перенеслась в церковь Мадонны в своем родном городе. Сестра Агнес яростно махала кулаком и требовала, чтобы ее исключили из председателей школьного совета. «Иногда я вообще удивляюсь, как ты можешь руководить хоть чем-нибудь!» – кричала она. Стук за стеной разбудил Розмари, и она услышала голос миссис Кастивет: «И пожалуйста, не говори мне, что сказала Лаура-Луиза, потому что мне это неинтересно». Розмари повернулась и уткнулась в подушку.
… Сестра Агнес негодовала. Ее поросячьи глазки были прищурены до крошечных щелочек, а ноздри раздувались, как бывало всегда в такие минуты. Из-за Розмари пришлось заложить кирпичом все окна, и теперь церковь Мадонны сняли с конкурса, проводимого газетой «Уорлд Герольд». «Если бы послушали меня, этого не пришлось бы делать! – кричала сестра Агнес со среднезападным акцентом. – Мы уже были бы на полпути, а теперь придется начинать все сначала!» Дядюшка Майк пытался успокоить ее. Он был директором церкви, которая маленьким коридором соединялась с его магазином в южной части Омахи. «Я же говорила, что ей ничего не надо рассказывать! – продолжала орать сестра Агнес, ее поросячьи глазки так и сверкали. – Я же знала, что она ничего не поймет. Впереди было достаточно времени, чтобы посвятить ее» (Розмари рассказала все сестре Веронике про окна, и та вывела их из участия в конкурсе. В противном случае никто бы ничего не заметил, и они бы победили. С ее стороны было честно все рассказать. Но сестра Агнес, видимо, не считала, что католики не могут побеждать обманом). «Кто угодно! – вещала сестра Агнес. – Она должна быть молодой, здоровой и не девственницей. И совсем не обязательно, чтобы она была наркоманкой из уличной помойки. Разве я не говорила это с самого начала? Кто угодно. Просто молодая, здоровая и не девственница».
Это была уже полная бессмыслица, даже для дядюшки Майка, поэтому Розмари повернулась на другой бок… и вот уже настало воскресенье, и она с Брайаном, Эдди и Джин оказалась в кондитерском магазине. Вечером они собирались посмотреть «Источник»… Только это было не кино. Все происходило на самом деле.
Глава пятая
В понедельник утром, когда Розмари заканчивала разбирать покупки, в дверь позвонили. В глазок она увидела миссис Кастивет в бигудях, покрытых бело-синей косынкой, которая смотрела прямо и уверенно, будто приготовилась фотографироваться на паспорт.
Розмари открыла дверь.
– Здравствуйте. Как у вас дела?
Миссис Кастивет чуть заметно улыбнулась.
– Хорошо. Можно, я зайду на минуточку?
– Да, конечно, пожалуйста. – Розмари отступила и распахнула дверь пошире. До нее донесся слабый горьковатый запах талисмана Терри, наполненного коричневатым губчатым веществом. Миссис Кастивет надела штаны тореадора, что было весьма опрометчиво: они подчеркивали ее огромные бедра и ляжки со свисающими жировыми складками. Штаны были светло-зеленого цвета, поверх них – синяя блузка. Из кармана торчала отвертка. Остановившись у дверей рабочего кабинета и кухни, она надела очки и улыбнулась Розмари. На секунду Розмари вспомнила недавний сон – как сестра Агнес сердилась на нее за то, что пришлось закладывать окна кирпичом, но сразу же отогнала его, улыбнулась и приготовилась выслушать миссис Кастивет.
– Я пришла просто поблагодарить вас, – начала миссис Кастивет, – за те добрые слова, которые вы нам сказали недавно, что Терри была счастлива с нами. Вы даже не знаете, как это было вовремя в тот момент, потому что в глубине души мы подумали, что вдруг это мы что-то не так сделали или сказали, и довели ее… хотя и в записке ясно указано что она поступила исключительно по своему желанию, но все равно нам было очень приятно слышать эти слова от человека, которому Терри доверилась за несколько дней до кончины.