Тем временем Чжи-шэнь втащил обе кадушки в беседку. Подобрав кувшин, он принялся пить неподогретое вино и быстро осушил одну кадушку. Затем он крикнул торговцу:
– Эй, парень! Приходи завтра в монастырь за деньгами!
Боль у продавца постепенно унялась. Боясь, что настоятель узнает об этом происшествии и запретит ему торговать, парень сдержал свое негодование. Ему было уже не до денег. Он разлил оставшееся вино поровну в обе кадушки, схватил коромысло и бегом пустился с горы.
Лу Чжи-шэнь посидел еще немного, вино ударило ему в голову. Он вышел из беседки и, развалившись под сосной, окончательно опьянел. Тогда он спустил с плеч свою черную монашескую одежду, отчего на его обнаженной спине открылась цветная татуировка, обмотал рукава вокруг поясницы и, размахивая руками, как птица крыльями, стал подыматься в гору. Так он добрался до монастырских ворот. Два привратника, издали заметив, что он пьян, вооружились граблями и преградили ему дорогу.
– Ты последователь Будды! – закричали они. – Как смел ты напиться? Разве ты слеп и не читал правил, где говорится, что нарушивший заповедь о непотреблении вина приговаривается к сорока ударам палками и изгоняется из монастыря? А привратник, допустивший пьяного монаха в монастырь, получает десять палок. Ступай-ка ты скорее отсюда, тебе же лучше будет.
Но Лу Чжи-шэнь не так давно стал монахом и не забыл еще своих старых повадок. Свирепо вытаращив на привратников глаза, он заорал:
– Ах вы разбойники этакие! Вы что же, хотите побить меня? Давайте-ка померяемся силами!
Один из привратников, видя, что дело плохо, побежал доложить о буяне казначею, а другой попытался преградить Лу Чжи-шэню дорогу бамбуковыми граблями, Чжи-шэнь одним движением отбил грабли, размахнулся и закатил привратнику такую пощечину, что тот зашатался и с трудом удержался на ногах. Тогда Чжи-шэнь ударил его еще раз кулаком, и привратник свалился у ворот, завопив от боли.
– На этот раз я тебя милую, – сказал Лу Чжи-шэнь и, пошатываясь, вошел в монастырь.
Казначей, услышав о том, что произошло, собрал человек тридцать истопников и носильщиков, вооружил их палками и вышел из западного флигеля навстречу Лу Чжи-шэню. А тот, завидев их, дико заревел и бросился к ним. Люди, шедшие усмирять пьяного, не знали, что еще недавно он служил в войсках. Испугавшись его вида, они поспешно отступили к складу и закрылись там на засов.
Тогда Чжи-шэнь вскочил на крыльцо, ударил в дверь кулаком, а потом ногой и распахнул ее. Его противникам бежать было некуда. Чжи-шэнь отобрал у них палки и выгнал из склада. Казначей побежал к настоятелю и доложил о случившемся. В сопровождении пяти служителей настоятель подошел к флигелю и крикнул:
– Чжи-шэнь, перестань буйствовать!
Тот, хоть и был пьян, все же узнал голос настоятеля, отбросил палку, поклонился ему и, указывая в сторону склада, сказал:
– Я выпил всего две чашки вина и никого не обидел, и вдруг целая толпа прибежала меня бить.
– Ради меня, – сказал настоятель, – отправляйся скорее спать; завтра мы поговорим.
– Если бы не настоятель, я убил бы кое-кого из вас, лысых ослов, – сказал Чжи-шэнь, обращаясь к монахам.
Настоятель приказал служителям уложить Чжи-шэня в постель. Завалившись, он тотчас же захрапел.
Старшие монахи, окружив настоятеля, стали говорить ему:
– Мы же предупреждали вас, почтенный отец. Что теперь делать? Разве можно держать в монастыре этого дикого кота, оскверняющего чистые правила Будды?
– Правда, сегодня он доставил нам немало хлопот, – отвечал настоятель, – но верьте, придет день – и он станет совсем иным. Ничего не поделаешь, ради нашего благодетеля Чжао придется и на этот раз простить его. С завтрашнего дня я сам примусь за него.
Расходясь по своим кельям, монахи переглядывались и говорили друг другу:
– Ну и настоятель! Ничего не хочет понимать!
На другой день после утренней трапезы настоятель послал за Чжи-шэнем послушника. Оказалось, что Чжи-шэнь еще не вставал, и посланный решил подождать его пробуждения. Вдруг Чжи-шэнь вскочил и, набросив на плечи одежду, босой, опрометью выбежал из кельи мимо испуганного послушника.
Послушник выбежал вслед посмотреть, куда побежал Чжи-шэнь, и не мог удержаться от смеха: тот сидел около храма и справлял нужду. Дождавшись, пока Чжи-шэнь покончит со своими делами, послушник сказал ему, что его вызывает настоятель.
Когда Чжи-шэнь явился к настоятелю, тот стал упрекать его:
– Хоть ты и бывший военный, Чжи-шэнь, но наш благодетель Чжао рекомендовал тебя в монахи, и я при пострижении наставлял тебя пяти заповедям – неприменным правилам поведения монахов: не убивай ничего живого, не воруй, не прелюбодействуй, не пей вина и не лги! Первое, от чего должен отказаться принявший монашеский обет, это от вина. Как же случилось, что вчера ты напился пьяным, избил привратника, сломал двери на складе, разогнал всех служителей, кричал и ругался? Разве такое поведение достойно монаха?
– Я никогда больше не буду так поступать, – сказал Чжи-шэнь, почтительно преклоняя колени перед настоятелем.
– Ты ведь пошел в монахи, – продолжал настоятель, – как же ты осмеливаешься нарушать не только заповедь о запрещении вина, но и другие святые правила буддизма? Если бы не наш покровитель Чжао, я тотчас выгнал бы тебя из монастыря. Смотри, не повторяй подобных поступков!
Чжи-шэнь встал и, сложив ладони, сказал:
– Впредь я не посмею так вести себя.
Оставив Чжи-шэня в своей келье и позавтракав с ним, настоятель ласково уговаривал его вести себя, как положено монастырским уставом. Потом он подарил Чжи-шэню рясу из тонкой материи, пару монашеских туфель и послал его в храм.
Но тому, кто привык к вину, трудно отказаться от этого удовольствия. Недаром говорится: «С вином дело ладится, с вином и провалится». Даже не слишком храбрый человек, выпив вина, становится смелее и развязнее, а уж что говорить о человеке с характером свободным и независимым!
После описанного скандала Лу Чжи-шэнь месяца четыре не осмеливался выходить из монастыря. Но вот во втором месяце, когда день выдался особенно теплый, он вышел за ворота. Побродив около монастыря, он засмотрелся на гору Утай и даже невольно воскликнул: «Как красиво, как замечательно!» Внезапно ветерок донес до него металлический звон «дин-дон-дин-дон», который раздавался внизу, у подножья горы.
Чжи-шэнь вернулся к себе в келью, взял немного денег, положил их за пазуху и медленно спустился с горы. Миновав арку с надписью «Обетованная земля Утай», он увидел поселок из семисот домов. Здесь шла бойкая торговля: продавали мясо, рыбу, овощи, вино, хлеб.
«Вот чертовщина! – подумал Чжи-шэнь. – Если бы я раньше знал, что близко имеется такое местечко, я не стал бы драться из-за той кадушки, а давным-давно купил бы себе вина здесь. За последние дни я, кроме воды, ничего и не пил. Пойду-ка посмотрю, что здесь можно достать».
Звуки, которые он слышал еще на горе, доносились из кузницы, где ковали железо. Рядом находился постоялый двор, на воротах которого висела вывеска: «Гостиница отца и сына».
Подойдя к кузнице, Чжи-шэнь увидел, что там работают три человека.
– Эй, хозяин, – спросил он, – есть хорошая сталь?
Кузнец поднял голову и, увидев лицо Чжи-шэня, на котором безобразно торчала отросшая щетина, сперва испугался. Прекратив работу, он произнес:
– Пожалуйста, присядьте, святой отец. Что прикажете вам изготовить?
– Мне надо выковать монашеский посох и кинжал, – ответил Чжи-шэнь. – Есть ли у тебя сталь высшего сорта?
– Сейчас у меня есть очень хорошая сталь, – ответил кузнец. – Какого веса вы хотели бы иметь посох?
– В сто цзиней, – сказал Чжи-шэнь.
– Что вы! – засмеялся кузнец. – Это будет очень тяжелый посох. Боюсь, что мне и не выковать такой. Да и как вы будете носить его? Даже меч Гуань-вана21 весил всего восемьдесят один цзинь!