То был опытный воин, уже перешагнувший ветеранский рубеж двадцатилетней службы, принимавший участие в удачных походах на Рейне в 10–11 годах, когда после страшного поражения консула Вара в Тевтобургском лесу, именно Тиберию выпала задача спасти положение, с чем он успешно справился, остановив и отбросив воодушевленных германцев
1
Сам Понтий уже бывал здесь, находясь в подчинении префекта Валерия Грата, и потому постепенно вникал в местные особенности. Собственно провинцией Рима эта маленькая земля стала еще совсем недавно. До этого территория всего Израиля: Иудея, Галилея и Самария, была для Рима чем-то вроде вассального соседа. Так было в правление Августа в Риме и Ирода Великого в Палестине. Как бы союз двух правителей, каждый из которых был как бы монархом. Не вполне монархом, каждый по своим политическим причинам. Но сейчас те времена уходили, Палестина постепенно входила в состав Римской империи на правах самой настоящей провинции. Притом она еще не была самостоятельной, а входила в состав провинции Сирия.
В правление Тиберия, в десятые и двадцатые годы, Сирия считалась провинцией относительно спокойной. Особенно на фоне постоянных и серьезных волнений в Германии, на северных Балканах, в Северной Африке и даже в Галлии и Испании. Тем не менее, именно в этой провинции был неспокойный очаг. И это было именно то место, куда был направлен Понтий Пилат.
Главной своей задачей он, конечно, видел поддержание спокойствия, что выражалось в отсутствии мятежей и правильном сборе налогов. По счастью, Тиберий, не будучи лично жадным человеком, вел умную и правильную политику налогообложения и сумел поправить финансовую систему империи, пошатнувшуюся было в последние годы правления Августа
2
В Кесарии приморской Понтия и его свиту ожидала специальная резиденция, по сути, целая приморская крепость с роскошным дворцом, отстроенная при Ироде великом, как и многие другие города Палестины.
3
Первым человеком, встретившим Понтия в его резиденции в Кесарии, был грек Гармизий,
4
Поклонившись и представившись Понтию, он повел его по разным залам и комнатам, показывая их назначение. Главным образом, впрочем, эти сведения нужны были не самому Понтию, бывавшему здесь и ранее, а его жене, Клавдии Прокуле
5
Под конец всей этой разборки и приема дел, Гармизий вдруг спохватился:
– Да, вот еще Валерий просил передать своему преемнику отдельное письмо, лично и неофициально.
– Интересно, – отозвался Понтий, – давай посмотрю.
Он проверил сохранность печатей, на ходу оценил подлинность приложенного перстня, развернул и прочел следующее:
«Приветствую тебя, пока неведомый мне наследник моего служения.
Кроме всех деловых записей поделюсь с тобой самым важным своим впечатлением. Опасности поджидают тебя с двух сторон. Во-первых, крамольники и убийцы, постоянные любители мятежей. Распинай их нещадно и береги своих мытарей, которые становятся первыми жертвами этих убийц. Во-вторых, врагами твоими будут жрецы их Бога, которые вроде бы всегда выступают против мятежей, но мне думается, это лишь до тех пор, пока мятеж слаб. Невидимая опасность – их постоянная готовность к доносам в Рим, где у них тоже есть свои люди, проводники их интересов. Не верь никому из них. Друзья твои – лишь римские гарнизоны. Но помни, что какими бы ни были твои отношения с их жрецами – держи эти отношения корректными, – главное не порти отношения с их Богом. Скорее всего, жрецы не выражают его воли, и их можно наказать при необходимости. Но с их Богом ссориться не следует никогда.
Боги да хранят Цезаря и тебя.
Валерий Грат»
Понтий присел и глубоко задумался. Строго говоря, по отдельности он не увидел в этом послании ничего нового для себя. О трех указанных опасностях он уже знал или догадывался. Ни с чьими богами, он и так не стал бы портить отношения, и готов был уважать и тех богов, в существование которых нисколько не верил. Но вот что побудило Валерия выделить так ярко эту общепринятую в Риме мысль: не ссориться с чужими богами? Чем опасен именно еврейский Бог? И чем можно вызвать его гнев, если никак не трогать его храма?
В самом деле, – думал Понтий, – я же не собираюсь, как Гией Помпей входить в их святилище. Да и тот ведь вошел туда не с целью надругательства. Посмотрел и вышел, ни кодрата не взял из храмовой казны. Велел в тот же день восстановить в их храме служение
6
Тяжелые мысли Понтия развеял его ординарец, доложивший о прибытии центурионов. С этого дня именно они становились его главной опорой. Познакомившись с ними, Понтий выслушал их доклады и начал составлять себе примерную смету и расстановку своих военных сил.
В целом положение префекта имело мало степеней свободы. На провинцию с почти миллионным населением, хотя и не большую по площади, он имел всего лишь когорту римских воинов.
7
Свои войска Понтий вынужден был оставлять в главнейших опорных пунктах: Иерусалиме, самой Кесарии (приморской, где он сейчас находился), в главном галилейском городе Сепфорисе (наиболее эллинизированном). Эти точки были самыми главными. На время праздников Иерусалимский гарнизон усиливался подкреплениями из Кесарии и Галилеи. Такая система сложилась до Пилата и продолжилась после него до самой иудейской войны. Изменить в ней он ничего и не мог.
Войск было мало. И просить их было неоткуда. Римские провинции от Германии до Африки, повторим еще раз, в те годы оглашались разными мятежами. В начале царствования Тиберия в германских легионах отмечены были бунты и среди самих легионеров, требующих улучшения условий службы и своевременной отставки ветеранов с выплатой им положенного жалования
8
Все это требовало от префекта весьма тонкой и сбалансированной политики. Ни в коем случае нельзя было спровоцировать мятеж – это смерти подобно. Но чтобы добиться этого, требовались не только уступки, но и какие-то проявления римской воинской доблести и силы, чтобы местные евреи все-таки не пытались сесть на шею, а побаивались бы римского меча. Понтий, конечно, не сомневался, что если дело дошло бы до ножей по-настоящему, то Рим прислал бы легион или два на подмогу и добился бы окончательной победы. Но дожить до нее кому-либо из его когорты практически не было шансов. Пройдет еще сорок лет, евреи действительно возьмутся за оружие, развяжут войну, которая в конце концов, окончится для них сокрушительным поражением, но первый римский гарнизон (а это был уже целый легион), евреи уничтожат полностью. Такой сюжет все римские прокураторы Иудеи просчитывали заранее. Исключение составил лишь последний из них Флор, поплатившиися за это потерей того самого легиона
9
Таково было, так сказать, условие задачи, поставленной Пилату самой жизнью и цезарем. Религиозный фактор включался в это условие, как дополнительное отягощение.
Внимательно выслушал Понтий центурионов, расспрашивая сведения почти о каждом из легионеров: сколько в строю, сколько больных, сколько ветеранов, приближающихся к сроку или уже перешагнувших его. Он понимал, что эти люди – его главное здесь сокровище. Свое ответное слово префект решил высказать перед всеми имеющимися в наличии воинами гарнизона.
Когда гарнизон был построен, Понтий приветствовал воинов и сказал им так:
– Римляне, вы знаете, как непроста обстановка в этой стране и сколь ответственна ваша служба. Наша задача – поддержать здесь мир и спокойствие. Помощи со стороны и подкреплений нам не пришлют. По всей империи нашим братьям по оружию приходится еще тяжелее. Вы слышали, возможно, о восстаниях в Германии, в Паннонии, в Карфагенской области