Инструменты «дипломатии» общины эффективны, гибки и глубоки, при том, что они не опираются на финансовые или военные рычаги. Впрочем, введение системы оплаты сторонам переговоров, в случае некоторых конфликтов, произвело обратный эффект и привело к затягиванию сроков переговоров. В любом случае, эти простые инструменты диалога не носят характера скороспелости или желания как можно скорее пожать друг другу руки и все подписать. Это видно на примере мирных договоров или документов, составленных в миротворческих процессах, в которых Община играла определенную роль: они четкие, сложные и взвешенные.
В этой перспективе решающим является установление человеческих отношений с воюющими: понимание причин и чувств каждой стороны, построение доверия, создание менее враждебного климата – все это важные этапы серьезного миротворческого процесса. Хьюм справедливо говорил о «дружбе, диалоге и гибкости» как о ключевых элементах миротворческой деятельности Общины святого Эгидия. Подход человечности играет основополагающую роль, он не пренебрегает политическими и военными измерениями конфликта, но позволяет глубже понять их.
«Серьезность» миротворческих предприятий состоит в том, что в процессе переговоров у сторон должно вызреть желание договориться между собой. Для этого необходимо время и терпение. Время в переговорах и их вызревании означает, к сожалению, что война продолжается и уносит за собой человеческие жизни. Здесь есть крайне деликатный моральный и стратегический вопрос: мир должен настать немедленно (и поэтому приходится оказывать давление), но этот мир должен быть серьезным и давать гарантии того, что он будет длиться в будущем. А для этого, повторим, нужно, чтобы созрело желание мира в воюющих сторонах.
Такие «простые» инструменты, как человеческий контакт или политическая рассудительность, зиждятся на крепком моральном основании, не относящемся только к людям из Общины cвятого Эгидия и многолетнему опыту Общины, их основание – это и стремление народов к миру, как можно скорее. Часто целые народы оказываются в заложниках конфликтов узких групп или правящей элиты. Община весьма сильно ощущает эту потребность людей в мире, которой часто не удается найти выражение.
Так было в случае Мозамбика, где удалось достичь мира, благодаря чему Община обрела известность на международной арене22. Мозамбикский народ устал от войны, унесшей миллион жизней и разрушившей страну, и желал мира, хотя правительство и вооруженная оппозиция RENAMO продолжали сражаться. Это демонстрирует тот факт, что, после подписания мирного договора в 1992 году не было случаев мести друг другу двух враждующих сторон и простых людей, несмотря на всю боль и всё плохое, накопившееся за шестнадцать лет конфликта. Мозамбикцы хотели мира, хотя это стремление и не находило выхода на политическом уровне. Конечно, не всегда это так: порой пропаганда войны отравляет целые народы и они оказываются вовлеченными в логику конфликта. Нет одинаковых ситуаций, схемы неприменимы к историям конфликтов и военных страстей. В рассматриваемом здесь случае албанцев очевидно, что они стремились к миру: после почти полувека безумной национал-коммунистической диктатуры (тоталитарной и интегралистской до параноидального уровня) им никак не удавалось найти путь столь желанной демократии. Жители Бурунди, Либерии, Гватемалы, Алжира – чтобы упомянуть лишь некоторые случаи, описанные в этой книге – тоже хотели мира23.
Но существуют блоки, препятствующие укреплению этого желания мира. Это истории разделения озлобленных политических классов, бездн вражды и обид, «вырытых» в результате военных действий, истории реальной или мнимой неправоты, и все это накапливается за годы и десятилетия ненависти. В такой ситуации, «внешнее» вмешательство, такое как вмешательство Общины святого Эгидия, может убедить различные блоки в том, что мир должен возобладать. Очевидно, речь идет о политических блоках, но также и о культурных, о видении перспективы. Порой сходятся поразительно много интересов в мотивации войны. Достижение мира кажется невозможным, потому что не рассматривается возможность сосуществования с другим, не существует причин и гарантий для взаимного доверия.
Возможность мира начинает просматриваться, когда появляется человеческий контакт между сторонами, который приводит к диалогу. И так созревает новое видение своего будущего и будущего страны: понимание, что мир возможен и противника не стоит демонизировать. Каждое вооруженное столкновение подпитывается демонизацией противника. Часто в бедных с культурной точки зрения горизонтах эта демонизация становится центральным фактором, основанным на переработке исторической памяти о понесенном ущербе, он находит оправдывающие элементы и в повседневной жизни. Если другого не удается уничтожить, то по крайне мере, он должен быть отвержен, осужден и проклят. Но миротворческий процесс идет совсем в другую сторону: в сторону договора, компромисса, выбора мирного сосуществования. Это требует изменения, хотя бы частичного, в представлении о другой стороне. Ведь мир – это всегда решение жить вместе с другим.
Нелегко перейти от менталитета воина, цель которого – поразить врага (даже в тех случаях, когда он знает, что победа невозможна), к менталитету политика, принимающего возможность мирного сосуществования. Непросто перейти от менталитета правительства, которое считает вооруженную оппозицию криминальной, к принятию противника в качестве политического собеседника. Для эволюции менталитета требуется время. В этом смысле часто переговоры становятся политической школой, знаменуя собой переход от вооруженного конфликта к политическим дебатам. Но для этого требуется осознание того, что победа невозможна, что продолжать сражаться стоит слишком много страданий и крови, что подписание соглашение сделает будущее лучшим для всех.
Но доверие не возникает спонтанно и немедленно. Речь идет не о немедленном примирении врагов, но о том, чтобы начать диалог между мирами, которые ненавистны друг другу, которые годами мечтали о смерти противника и его уничтожении. С диалогом ослабляется ненависть, и люди лучше узнают друг друга. В то же время необходимо построить убедительную архитектуру общего будущего. То есть необходимо построить политическую картину будущего, которая дала бы гарантии выживания и свободы. Гарантии тут являются решающими, поскольку воюющие стороны всегда стараются строить такой мир, чтобы была открыта возможность снова взяться за оружие, если они почувствуют себя в невыгодном положении. Международные и внутренние гарантии являются основой каждого мирного договора. Нужно создать инструменты, учреждения, процессы, которые бы позволили применять соглашение и дали бы уверенность более слабой стороне. Гарантии должны запустить корректную демократическую практику, при которой мнения, свобода и жизнь всех были бы защищены. Но к демократии за несколько месяцев не придешь, особенно после многих лет войны.
Воюющие часто не видят возможности мира. Речь идет не только о том, чтобы взрастить доверие между сторонами, но и о том, чтобы дать «завоевать» себя видению мира – в общем, повторяю, позволить убедить себя, что мир возможен, для страны, для своей политической стороны, для своей семьи и для себя самого. Если люди начинают предчувствовать перспективу мира, то и ненависть ослабляется. У мира своя убедительная сила, разумная, но также и эмоционально соблазнительная.