И после этого наблюдения отметили необычное
для пациента состояние размышлений. Обыкновенно Авега, будучи в
одиночестве, мог часами спать или лежать в расслабленной позе с
остановившимся, "остекленевшим" взглядом, а потом тихо уснуть, как только
зайдет солнце. Тут же он отложил книгу, достал расческу и вдруг средь бела
дня ни с того ни с сего стал расчесывать волосы и бороду. Делал это
плавными движениями, аккуратно, словно прикосновения к волосам у него
вызывали боль.
Для психологов это состояние уже было на отметке "тепло", но чтобы стало
"горячо", требовалось найти новый, более мощный возбудитель. Дело это было
экспериментальное, творческое, и специалисты ломали головы в поисках
средства, способного потрясти сознание подопытного, что бы, по расчетам,
привело к раскрытию феномена. Авеге подсовывали альбомы Босха, иконы,
картины с изображением "Страшного Суда" и мирные пейзажи, космические
фотографии Земли и обратной стороны Луны,- его тонус упал, и стало
"холодно". Удалось на какое-то время зажечь любопытство, показывая
пациенту монументальное искусство сороковых и пятидесятых годов. Авега
будто бы вновь задумался, как бы проводя параллель с искусством фашистской
Германии, и скоро вновь охладел.
В то время Русинов работал врачом в отделении неврозов и даже не
подозревал, что в этом же здании, в закрытом боксе, находится столь
интересный пациент. И так бы никогда не узнал, если бы не был объявлен
полусерьезный тест-конкурс: найти логические связи и психологическое
продолжение изобразительного искусства Германии и СССР периода сороковых
годов в современном искусстве, которые бы были прямо противоположны по
форме и значению, но вбирали бы в себя гипертрофированную силу внутреннего
воздействия на воображение человека. Тестировали таким образом молодых
врачей и одновременно убивали второго зайца - искали ключ к сознанию
Авеги. И вот тогда Русинов очень скромно принес недавно вышедший в свет
набор открыток- картины Константина Васильева. На открытки не обратили
внимания, приз получил совсем другой молодой специалист, представивший
альбом с картинами Марка Шагала и блестяще доказавший предлагаемую
теорему. Однако открытки- полотна малоизвестного тогда художника Васильева
- все-таки попали в палату Авеги.
Авега был потрясен. Но еще больше - доктора, наблюдавшие реакцию пациента.
У спокойного, титанически выдержанного человека вдруг затряслись руки. Он
стал ози-раться, просматривая открытки, изредка выкрикивая неразборчивые
слова, которые удалось понять, лишь когда дешифровали магнитофонную
запись. Но однако произносил несколько раз и совершенно отчетливо:
- Валькирия! Валькирия!.. Из малопонятных слов выделялись лишь вопросы:
- Кто?.. Почему?.. Кто такой?.. Невозможно! И тут за год неволи Авега
впервые обратился с просьбой оставить ему открытки, что и сделали с
великим удовольствием. А Русинова неожиданно пригласили к руководству
клиники и предложили новую работу в спецотделении. Так он впервые увидел
Авегу, но тогда еще не знал, что судьба свяжет его с этим странным
человеком на много лет.
Авега стал задавать вопросы, на которые следовало отвечать, и на контакт с
ним решено было направить молодого, еще неопытного врача Александра
Русинова как раз из-за этого своего качества и, по сути, сделать из него
еще одного пациента. Сначала Русинов лишь приносил ему еду и витамины,
привыкал сам и приучал к себе Авегу. Потом стал оставаться в палате на
пять, десять, двадцать минут и так постепенно стал входить в доверие.
Конечно, доверие это было относительным, ибо Авега на вопросы не отвечал,
но зато очень внимательно слушал ответы на свои вопросы, заданные им,
когда он впервые увидел картины Константина Васильевна.