Пуля явно не задела кость. Он потрогал рукав пальто и нащупал дыру в ткани. Продолжил щупать дальше и обнаружил с другой стороны рукава выходное отверстие. И ощутил теплую влагу, скапливающуюся в сгибе локтя.
В «Медитерранео» – современном отеле, стиль которого не нравился Рею, но ему пришлось остановиться там, так как его любимые отели сегодня были переполнены, – он взял ключ и сел в кабину лифта вместе с коридорным, держа левую руку в кармане, чтобы кровь не капала на ковер. Закрывшись у себя в номере, он облегченно вздохнул, хотя и поймал себя на том, что, включив свет, принялся оглядывать углы, словно Коулман мог прятаться в одном из них.
Рей прошел в ванную, снял пальто, швырнул его через дверь на кровать, стащил с себя пиджак и обнаружил кровь на рукаве рубашки в бело-голубую полоску. Снял и рубашку.
Рана представляла собой крохотную полоску не более полудюйма в длину – классическая царапина. Рей намочил чистое полотенце и промыл ранку. Затем вытащил из чемодана лейкопластырь, вспомнив, что этот широкий лейкопластырь был единственным остававшимся в жестяной коробке, когда он на Мальорке разгребал аптечку. Помогая себе зубами, он обвязал ранку носовым платком. Рубашку замочил в раковине с холодной водой.
Пять минут спустя, облачившись в пижаму, он заказал себе двойной «Дьюарс» в номер и дал хорошие чаевые юному коридорному. Выключив свет, он со стаканом подошел к окну. Номер у него был на одном из верхних этажей, и Рим отсюда казался широким и низким, если не считать мощного купола собора Святого Петра вдалеке и башен Санта-Тринита на вершине Испанской лестницы. Рей подумал, что Коулман, вероятно, считает его мертвым – уж больно резко он упал на ограду. Коулман даже не оглянулся. На лице Рея мелькнула улыбка, хотя он хмурился. Откуда у Коулмана появился пистолет? И когда?
Завтра Коулман улетал дневным рейсом в Венецию. И как он сам сказал сегодня, с ним будут Инес и Антонио. Коулман объяснил, что нуждается в перемене обстановки, хочет увидеть что-нибудь красивое и лучше Венеции ему ничего не пришло в голову. Интересно, позвонит ли Коулман завтра утром в отель узнать, вернулся ли Рей? Если портье скажет: «Да, мистер Гаррет у себя в номере», повесит ли Коулман трубку? А если Коулман считает, что убил его, то какие слова он скажет Инес? «Я оставил Рея поблизости от Номентаны. Мы сели в разные такси. Не знаю, кто это мог сделать». Или же Коулман скажет, будто пошел обедать не с ним, а с кем-то другим? Избавился ли он от пистолета сразу же, бросив его с моста в Тибр?
Рей сделал большой глоток виски. Коулман не станет звонить в отель. Он даже и в голову это не будет брать. Если же попытаться припереть его к стене, то он начнет врать. И врать убедительно.
И конечно, Коулман узнает, что Рей жив, поскольку в газетах не напишут о его смерти или серьезном ранении. А если Рей улетит в Париж или Нью-Йорк, то Коулман решит, что он удрал, трусливо убежал от него, вместо того чтобы попытаться объясниться, разобраться, проанализировать. Рей понял, что ему придется полететь в Венецию. А там будут новые разговоры.
Виски помог. Рей вдруг почувствовал, что расслабился, и на него накатила усталость. Он посмотрел на свой большой раскрытый чемодан. На Мальорке он все тщательно сложил, не забыв запонки, блокнот, автоматическое чертежное перо, адресную книгу. Остальные свои вещи – два чемодана и несколько коробок – он переправил в Париж. Почему в Париж, а не в Нью-Йорк, он и сам толком не знал, ведь в Париже ему придется переправить их в Нью-Йорк. Решение не самое хорошее, но с учетом напряженной ситуации, в которой он собирал вещи на Мальорке, он и сам поражался, насколько дельно сработал. Коулман прилетел из Рима за день до похорон, а потом остался еще на три дня. И все эти дни Рей упаковывал свои вещи и вещи Пегги, оплачивал счета, писал письма, расторгал договор аренды с домохозяином, находившимся в Мадриде, так что улаживать дело пришлось по телефону.