- Знаю. Предположим, в десять утра?
Даже автор книги первой категории не мог нарушить распорядок дня Вулфа.
С девяти до одиннадцати утра и с четырех до шести дня он проводил со своими орхидеями. В конце концов Харвей убедил Вулфа принять их в
четверть двенадцатого. Когда они кончили разговаривать, я спросил Вулфа, следует ли мне навести справки? Он кивнул и вновь углубится в чтение. Я
позвонил Лону Коэну в редакцию "Газетт" и выяснил, что есть такая Ассоциация писателей и драматургов. Все более или менее известные драматурги
являлись ее членами, так же как и большинство писателей, за редким исключением тех особей, которые никак не могли решить, стоит ли им иметь дело
с простыми смертными, или тех, которые твердо решили никаких дел с ними не иметь. Существовала и Ассоциация книгоиздателей Америки. Она
объединяла все основные книгоиздательские фирмы и много второстепенных. Я сообщил эти сведения Вулфу, но не был уверен, слышал ли он меня. Он
читал.
В тот вечер, около полуночи, когда я вернулся домой после спектакля "Сорок бочек любви" Мортимера Ошина, на котором я был со своей
приятельницей, Вулф ставил на книжную полку позади огромного глобуса только что законченный им роман Харвея. Проверив, хорошо ли заперт сейф, я
спросил:
- Почему бы не оставить книгу на столе?
Вулф хмыкнул.
- Самоуверенность мистера Харвея не нуждается в поощрении. Не будь он таким искусным писателем, он был бы несносен. Лесть ему не нужна.
Я не доживу до того дня, когда Вулф польстит кому-нибудь, включая меня, думал я, подымаясь в свою комнату на втором этаже.
Глава 2
На следующее утро, в среду, в одиннадцать часов двадцать минут, Ниро Вулф, восседая в своем кресле в кабинете, оглядел поочередно всех
собравшихся, остановил взор на Филиппе Харвее и спросил:
- Вы будете говорить от имени всех?
Так как эту встречу организовал Харвей и он же являлся председателем комиссии, я усадил его в красное кожаное кресло, рядом со столом
Вулфа. Это был коротышка средних лет с круглым лицом, покатыми плечами и брюшком.
Остальные пятеро уселись полукругом в желтых креслах, которые я для них расставил. Их имена и фамилии мне сообщил Харвей, и, я занес их для
памяти в блокнот. Ближе других ко мне сидел высокий светловолосый мужчина в коричневом полосатом костюме - Джеральд Кнапп, глава издательской
фирмы "Кнапп и Боуэн". Рядом с ним устроился жилистый петушок с большими ушами и гладкими черными волосами - Рубен Имхоф из издательства
"Виктори пресс".
Женщина, приблизительно моих лет, к которой стоило бы приглядеться, если бы она беспрестанно не дергала носом, была Эми Винн. Я прочел
несколько рецензий на ее роман "Постучи в мою дверь", но самой книжки на полках Вулфа не оказалось. Высокий седовласый человек с длинным, сухим
лицом был Томас Декстер из издательской фирмы "Тайтл хауз". Последним был Мортимер Ошин, человек с толстыми губами и глубоко посаженными темными
глазами, автор пьесы "Сорок бочек любви", на представлении которой я имел удовольствие присутствовать вчера вечером. За восемь минут он выкурил
три сигареты и бросил на ковер мимо пепельницы, стоявшей рядом с ним, две спички.
Филипп Харвей прокашлялся.
- Вам понадобятся подробности, - начал он, - но сперва я опишу в общих чертах всю ситуацию.