Гонки на верблюдах, таинственные подземелья… Скажи, класс?
Я согласилась, но идея написать детектив все‑таки далеко не сразу угнездилась в моем мозгу.
Еще дней десять после этого Женька звонила мне ежедневно и спрашивала:
– Ну что, начала работать?
– Нет, – вздыхала я.
В мае газета, в которой трудилась Женька, стала испытывать финансовые затруднения, сотрудники были отправлены в отпуска, и моя подруга в целях экономии уехала к родителям в соседний губернский город. Денису в моем присутствии несколько раз звонила какая‑то женщина, после чего он исчезал на пару часов. Конечно, я не ревновала но, согласитесь, это все же не очень приятно. В общем, жизнь особенно не радовала, а тут еще я умудрилась подхватить простуду и свалилась с температурой. Лежать в постели мне быстро надоело, покидать квартиру я опасалась, боясь осложнений, а чем занять себя, не знала, в результате по нескольку часов кряду смотрела телевизор, чего обычно никогда не делаю.
В тот вечер по всем каналам шли детективы, причем один другого скучнее. Сначала я хмурилась, потом начала злиться, потом выпила две большие чашки чая с лимоном и почувствовала в себе искру вдохновения, то есть почти полностью придумала детективный сюжет, с моей точки зрения довольно оригинальный, а главное – интересный.
Несмотря на поздний час, я позвонила Женьке и поделилась с нею своими планами.
– Гениально, – ахнула она через семь минут. – Вот честно тебе скажу, ничего подобного я сроду не читала. Садись и пиши. И чтоб к моему приезду все уже закончила.
– А вдруг у меня не получится? – усомнилась я.
– Еще чего… у тебя талант, я же знаю. Ты прекрасно владеешь слогом, и лучше тебя в твоей турфирме никто…
– Но это ведь совсем другое, – перебила я.
– Ничего не другое. Садись и пиши. Я вернусь, в случае необходимости подредактирую и… В общем, работай, – закончила Женька, и мы торопливо простились, потому что телефонный разговор у нас занял минут двадцать, и с экономией средств, как всегда, ничего не получилось.
Вздохнув, я извлекла давно припасенную общую тетрадь и с трепетом вывела первую фразу: «Вечер ничего не обещал». Бог знает откуда она явилась, но мне почему‑то понравилась, хотя, если честно, и не имела прямого отношения к повествованию. Вслед за первой фразой появилась вторая, третья. Я торопливо писала, точно под диктовку, и где‑то часа через четыре, потрясая в воздухе рукой, со студенческих времен успевшей отвыкнуть от таких трудов, с некоторым удивлением увидела, что передо мною лежат десять листов, исписанных мелким почерком. Передав написанное и поздравив себя с успешным началом, я продолжила повествование.
К моменту возвращения Женьки от родителей роман был закончен. После долгих размышлений я придумала название, отпечатала роман на компьютере и, собрав листы в красивую папку, вывела на ней крупными буквами: «Анфиса Глинская. Убийство в доме с колоннами», подумала и добавила чуть пониже: «Детектив».
Женька вернулась в среду и с огромной сумкой в клеточку возникла в моей квартире.
– Готово? – спросила она, забыв поздороваться. Дрожащей рукой я протянула ей папку, Женька плюхнулась в кресло и начала читать.
Повесть не была особенно объемистой, но и маленькой ее назвать трудно, – в общем, Женька читала несколько часов. Все это время я осторожно бродила по квартире, то и дело приглядываясь к подружке. Она перевернула последний лист, подняла на меня глаза, в которых, точно крупные бриллианты, сверкали слезы, и заявила тихо, но с большим чувством:
– Потрясающе… Я всегда говорила: у тебя талант. Так и есть. Читается на одном дыхании… Да мы всех этих звезд за пояс заткнем.
– Думаешь, его напечатают? – усомнилась я.