Попутчица угощала меня любимой варёной картошкой и приговаривала:
– Чего стесняешься? Чай не объешь. Да, вот и хлебушка я на дорогу напекла.
А хлеб был таким запашистым, пропечённым, с какими-то добавками зёрен, молотых орешков и ещё чего-то необыкновенно вкусного и незнакомого, что я не стала отказываться и уплетала его за обе щёки.
– Такой вкуснятины я никогда не ела, – нахвалила я хлеб.
Женщина мне и рецепт поведала, который я с годами напрочь забыла. Но, к удивлению моему, когда в первый раз в Германии купила булку свежевыпеченного хлеба ржаного помола, то почувствовала запах и вкус хлеба из страны юности.
А тогда мы с моей попутчицей ели жареную курицу, запивая чаем из стаканов с чудесными подстаканниками, и на душе было светло и радостно. На полустанках я выпрыгивала из вагона то за водой, то за солёными огурчиками, яблоками и помидорами. Это была свобода полёта, которую я принимаю сейчас как подарок судьбы.
Поезд проследовал по территории уральских гор. Мы увидели табличку на столбе, разделяющем Азию от Европы. Я была горда, что мне довелось увидеть эту грань, этот рубеж. В ту поездку я испытала свободу от условностей, навязываемых школой, семьёй и обществом.
В то время я была стройной, но угловатой, рыжеволосой, к тому же близорукой девочкой, да ещё с комплексом неполноценности. Очки носить стеснялась, прятала без чехла в карман, боясь прозвища «очкастая». Часто разбивала стёкла и, плача от страха, что теперь не увижу с последней парты написанного на доске, жалела отца, понимая, что ему опять придётся ехать в город, искать мне нужные стёкла, оплачивать их. Я ещё не понимала цену денег, но знала, что радости это никому не доставит и что я не имею право делать кому-то больно. В эту поездку на родину отца даже стёкла в очках у меня целыми остались, и я это тоже посчитала за чудо.
Запомнился и ещё один момент, как за час до пересадки в Куйбышеве, познакомилась с молодым военным.
– Ты знаешь, мама моя такие чебуреки выпекает, пальчики оближешь. А манты? Ты ела когда-нибудь манты? Если в них положить к мясу побольше лука, да приправить перчиком, да на пару приготовить…
К тому времени я уже основательно проголодалась, и беляши, за которыми он выпрыгнул из вагона на одном из полустанков, показались мне райским блюдом.
Парень рассказывал о своей судьбе, приглашал в гости. Был уверен, что я его маме непременно понравлюсь. Именно он помог мне в Куйбышеве, проводил на нужную платформу, посадил в вагон поезда, следующего в направлении Оренбурга. Я махала ему из поезда платочком, прощаясь и уже тогда понимая, что мы не увидимся больше в этой огромной стране, где множество людей встречаются и расстаются ежедневно.
Вокзал Сорочинска, последнего пункта моего назначения, был небольшим. Пассажиров всего несколько. Среди них не оказалось встречающих меня. Сердце дало себя сразу почувствовать, так как я к этому не была готова. Не дожидаясь встречающих, я сама решила добраться по адресу, который, к счастью, у меня был.
И здесь нашлись добрые люди, которые разбирались в местных населённых пунктах. Несколько сильных рук помогли взобраться в кузов крытой грузовой машины. И вот в предрассветной мгле я уже на машине мчусь по оренбургским степям навстречу новым чудесам.
На развилке дороги меня высадили, показав рукой направление дальнейшего пути. На моё счастье, именно здесь, на этом перекрёстке дорог посреди бескрайнего поля колосящейся пшеницы, состоялась неожиданная встреча:
– Как зовут тебя? Ты – дочь Ивана? – услышала я неожиданный голос, прозвучавший со стороны пшеничного поля, где расположилась группа мужчин, отмечающих с утра какой-то праздник. – Так я тебя еду встречать…
Усталость уступила место удивлению, непониманию, своего рода недовольству, но вместе с тем и радости, что прибилась, наконец-то, к какому-то берегу и не потерялась посреди безбрежных степей, засаженных различного рода злаковыми культурами.
Эту и другие байки Ирене Крекер вы можете прочитать в ее книге «Байки тётушки Ирене».
Хиты 90-х
Светлана Григорьева
Оставшись в 90-е не у дел (или еще я числилась в НИИ, а зарплату там не платили?), влилась, как многие в то время, в челночный бизнес.
О, это была еще та романтика!.. Сначала несколько раз съездили с бывшим в Брест. Потом новым пунктом назначения стал Ковель, приграничный городок Волынской области. Сколько раз туда мотались!
Что там творилось!.. Вокзал маленький, а народу – тьма… Порой невозможно было просто примоститься. Покупатели, продавцы, «транзитные»… Приехали как-то – зал забит, яблоку негде упасть, ночь просидела на высокой урне, цилиндрической. Ну романтика же?.. (Мы, молодые, «безбашенные», все воспринимали весело!)
Набирали, везли из Ковеля разную дребедень. Которую туда в свою очередь пёрли из Польши.
Помню, «хитами» были мужские джинсовые рубашки с вышитым орлом. Привозили их, а потом «сплавляли», с рук или через комиссионки.
Но настал момент – плохо «идут» рубашки, может, много напёрли их…
Я переключилась на джинсовые юбки. Были тогда в моде такие, с вышитым цветком, они и симпатичные, и женщин стройнили…
В Ковеле их так и называли «юбки для полных пани». И вот набирала я этих юбок, а потом стояла с ними на рынке…
Подходили женщины, покупательницы. Меряла (чуть ли не сама) сантиметром им талию и давала «их» юбку…
Самое удивительное, что это был беспроигрышный вариант. На каждую юбку находилась пани, ни один «хит» не залежался…
…
А после настало время новых «хитов»…
Изумрудные гусенички
Алена Подобед
Помню, как в перестройку решили мы с мужем подзаработать. И повез он меня на выходные к тетке своей в Мичуринск.
К слову сказать, сама-то она в гости наезжала регулярно. Да еще и с товарками. И пока мы корпели в застенках НИИ, она успевала прочесать все самые дефицитные торговые точки столицы, а вечером, откушав наших небогатых харчей, победно разложить перед нами свою добычу. Мол, видали, дурни, что тут у вас под носом-то плохо лежит, а вы и не чешетесь? Мол, поглазели, пооблизывались, и будя. Пора и на боковую – на полу вам уже постелено.
Измученные незваными гостями, не знавшими ни меры, ни совести, решили и мы сделать ответный визит.
По всему выходило, что тетка-то при деньгах. Она ж ангорских кроликов держала и вязала из пуха варежки-носочки. В ее краях испокон веку этим промыслом подкармливался народ.
Жила вдовая тетка в довольно просторном частном доме, чердак которого по осени забивала доверху палой кленовой листвой. Кролики получали ее в качестве витаминной добавки к колобкам из вареных картофельных очистков и сырой перловки.
Время было, сами знаете, какое: из чего нашли, из того писчу и херовертили. И не только для зверья. Когда дефолт 98-го шарахнул, у нас с мужем из налички был разве что пшик с маслом. И видя как обезумевшие соседи закупались стиралками и телевизорами, спасая остатнее, мы неспешно отоваривались курдючным салом и соевым фаршем – это все, что оставалось в продуктовом.
Плюс морковь, лук, кусок белой булки, и… извольте откушать паштетик. Невесть что, особенно для наших совсем еще небольших мальчишек. Но все же лучше, чем ничего. Молотили за милую душу. Плюс щишки из квашкапусты да смородиновый морс.
Спасибо моим родителям. Дети войны, они еще помнили голод и потому всякий год на зиму забивали дачный погреб домашними соленьями-вареньями и мешками с картохой-моркохой.
Так, с божьей помощью, и пережили стремное время. И дождались-таки – банк «Москва» выдал нам наши скромные сбережения. Он тогда чуть ли не единственный и не лопнул…
Но вернемся к нашим ба… кроликам. Поездка эта в плацкарте была для нас тогда сравнима разве что с вояжем на курорт. А заветное «Мичуринск» не могло не ассоциироваться с чудесами селекции и фантастически вкусными гибридами всех мастей. Хотя ничего и близко похожего мы там так и не увидели и не отведали.