Причина маминой доброты кроется в ее биографии. В маминой жизни были ситуации, когда приходилось буквально выживать, и это после счастливого детства.
Она росла в большой дружной семье, которая, пережив тяжелые времена Гражданской войны, уже при НЭПе получила по числу едоков пять гектаров земли. Это Полтавская область, одна из житниц Украины. В 1924 году семья объединяла три поколения: мамины дедушка с бабушкой, ее родители, старший брат с женой, средние брат и две сестры.
На мой взгляд, их семья была образцом семейного дела. Обязанности членов семьи были разумно распределены.
Основная работа в поле лежала на мамином отце и старшем брате, жена которого всегда была на подхвате. Огород и бахча – на старшем поколении. За рабочей животиной (лошадьми и волами) ухаживал другой брат. Дом содержала моя бабушка, а мама с сестрами осуществляли связь (как сейчас говорят – логистику) между домом, полем и огородом. Труд был нелегким, но все работали в радость. Фактически для каждого его занятие было любимым делом.
И все это вспоминали как самое счастливое время. И результаты были хорошие: хозяйство росло. Знаменательным событием была продажа урожая. Все участвовали в распределении заработанного.
Вкладывать часть дохода в покупку новой земли, техники и лошадей было неизменным правилом.
К 1929 году семья владела уже тридцатью двумя гектарами пахотной земли. Были плуг и сеялка, конная косилка и даже племенной жеребец.
Именно тогда моя мама узнала первые уроки доброты. В добровольную обязанность ее отца входила помощь соседям, у которых с Гражданской войны не вернулись мужья. Этим семьям он пахал, помогал сеять и скашивать урожай.
Такая доброта и бескорыстная помощь впоследствии принесли свои плоды: одна из соседок предупредила маминого отца о планируемом покушении на его убийство, другая первое время прятала его от расправы. Эти люди рисковали своими жизнями, но не могли поступить иначе. Добрые дела всегда возвращаются. Это происходило накануне высылки всех зажиточных крестьян из Украины в Архангельскую область.
Трагедия коснулась всей маминой семьи. Уже на месте, в пересыльной тюрьме тех самых печально известных Соловков, разобрались, что моей маме всего 15 лет и она не подлежит заключению. Дали время и поставили условие, что если в течение месяца девочку не заберут родственники, то ее отправят в детский дом для детей репрессированных.